— Да ты так заботишься о больных, я и подумал, уж не заболел ли сам.
— Нет, черт подери, никогда я не лечился у этих проклятых врачей, и бог даст, никогда не придется, — ответил Джо.
В этот момент Мейбл встала из-за стола и все вспомнили вновь о ее существовании. Она начала собирать со стола грязную посуду. Молодой врач посмотрел на нее, но ничего ей не сказал. Он так и не поздоровался с нею. Все с тем же безучастным видом она взяла поднос и вышла из комнаты.
— Так когда же вы все уезжаете? — спросил врач.
— Я — поездом в одиннадцать сорок, — сказал Малькольм. — А ты, Джо, на двуколке?
— Да. Я ведь, кажется, говорил тебе, что поеду на двуколке.
— Тогда пошли закладывать. Ну, бывай, Джек, небось не увидимся больше до моего отъезда, — сказал Малькольм, пожимая ему руку.
Он вышел; за ним, заметно присмирев, вышел Джо.
— Ах ты дьявол! — вырвалось у врача, когда они с Фредом Генри остались одни. — Значит, к среде тебя уже здесь не будет?
— Так решено, — отозвался Фред Генри.
— И куда ты — в Нортгемптон?
— Туда.
— Дьявольщина! — тихо выругался Фергюссон. Оба помолчали.
— Ты что, все сборы уже закончил?
— Более или менее. Опять последовала пауза.
— Ох и скучать я буду по тебе, Фреди, — произнес молодой врач.
— И я по тебе, Джек.
— Чертовски буду скучать, — задумчиво повторил врач.
Фред Генри отвернулся. Нечего было сказать. Вернулась Мейбл и стала убирать со стола последнюю посуду.
— А вы что намерены делать, мисс Первин? — спросил Фергюссон. — Собираетесь, наверное, поехать жить к сестре?
Мейбл устремила на него твердый, опасный взгляд, от которого ему всегда становилось не по себе и его нарочитая непринужденность сменялась замешательством,
— Нет, — сказала она.
— Ну, а что ты в таком случае собираешься делать? Скажи, наконец, что? — с бессильным ожесточением вскричал Фред Генри.
Но она лишь опустила голову и продолжала заниматься своим делом. Сложила белую скатерть, постелила плюшевую.
— Злая сучка — вечно ходит мрачнее тучи, — пробурчал брат.
Ни один мускул не дрогнул на ее лице в ответ на это; доктор, не отрываясь, с живым интересом следил за ней. Она закончила уборку и вышла из комнаты.
Фред Генри, стиснув зубы, поглядел ей вслед тяжелым, откровенно неприязненным взглядом и желчно поморщился.
— Хоть режь на части, больше из нее звука не вытянешь, — процедил он. Врач неуверенно улыбнулся.
— Но все-таки что теперь с нею будет? — спросил он.
— Убей меня бог, понятия не имею!
Они замолчали. Потом молодой доктор поднялся.
