На комбинате все, кто их знал, удивлялись этой дружбе, очень уж были они разные по характеру: один балагур и пересмешник, другой — молчаливый трудяга. Как, мол, они находят общий язык и бывают постоянно вместе?
Сначала их сближало землячество, поздней — общая работа. На своей установке и во всем цехе, а раньше и в других цехах комбината, Николай умел пытливо заметить, где и как усовершенствовать, улучшить что-либо. Докапывался до сути, выдумывал и добивался своего. По любой мелочи обращался на правах земляка и друга к Виктору, признавая тем самым некоторое его превосходство. Тот с охотой помогал ему зародившуюся мысль оформить в чертежах и перенести на ватман. Колькиных идей хватало на двоих. И он не обижался, когда то или иное его предложение, оформленное и порой улучшенное Виктором, уходило в бюро рационализации комбината за двумя подписями. «Ох и молоток ты, Колян, умом бог не обидел», — смеялся Виктор, но помогать — всегда помогал. Помогал, казалось бы, бескорыстно, но навар-то от этого был приличный, прибавка к зарплате — одно, престиж рационализатора — другое.
В одиннадцать закрыли ресторан, и они вышли в затихающий вечерний город. Цветистые огни осветительных ламп, легкий шорох ветра в листве молодых деревьев, сияющие окна домов, широкие площади со множеством разнаряженных стендов, призывающих к продуктивной работе и вперед, к коммунизму, — все было в вечерних сумеречных красках угасающего дня.
Не успели они отойти далеко от ресторана и пересечь центральную площадь, как их догнал запыхавшийся от быстрой ходьбы молоденький лейтенант милиции Борис Иванов.
— Виктор Иванович, надо бы протокол подписать на того из ресторана. Пройдемте на участок, подпишем протокол и в отрезвилку отправим буяна.
— А-а, ты о том краснорубашечнике? Да ну его к черту, не хочется даром время терять.
— Тогда что же, выпустить, что ли, его? — спросил лейтенант.
— Обругай да выгони, чего с них, пустоголовых, требовать!
— Вообще-то, гад он порядочный, учить надо таких, — вмешался Николай. — Смотрите, вам из милиции видней...
Они отказались идти с лейтенантом и с площади свернули на улицу, на которой жили.
— До завтра! — тихо произнес Виктор Иванович, подходя к лепной арке своего дома.
— Пока! — по-простецки хлопнул по плечу Николай.
Проведенным вечером Виктор был доволен. Беспокойство его утихло. Через двор к дому шагал бодро, размашисто, в хорошем расположении духа.
