Волчонок | страница 29
— Вот как… — протянул Митридат. — Из тебя получился бы хороший царь, а?
— Нет, — спокойно ответил Диофант. — Царем нужно родиться.
— Разве мало было царей, рожденных не в царских семьях? — прищурился Митридат.
— Немало, — согласился Диофант. — Но для того, чтобы удержаться на троне, им приходилось тратить слишком много сил. Так что они тратили и силы, отпущенные их детям и детям их детей. И дети их детей теряли царства. Они уже не имели сил удерживаться на престоле.
— Может быть, может быть… — рассеянно кивнул Митридат. — Наверное, ты прав, Диофант, учитель мой, прав, как всегда. Хорошо… Меня ждут, говоришь ты, — это хорошо. Что ж… Скажи Садалу, что он и его люди мне не нужны более. Пусть возвращаются в Пантикапей.
— Слушаюсь, царь.
— Раздай им деньги, — Митридат улыбнулся. — Садал мечтает купить винный погреб? Дай ему побольше золота, пусть купит. Скажи, что царь когда-нибудь будет его гостем.
— Слушаюсь, царь.
— Дай им всем больше денег. Дай им вдвое против того, что я обещал.
— Слушаюсь, царь.
Митридат некоторое время молчал, разглядывая кубок.
— Синопа… — прошептал он. — Синопа… Семь лет… — Он посмотрел на Диофанта… — А ты постарел, Диофант.
— Время идет, — усмехнулся Диофант.
— Время идет, — задумчиво повторил Митридат. — Идет ли? Время… — Он снова замолчал.
Диофант догадывался, о чем он думает. Вернее, полагал, что догадывается. В Синопе Митридата ожидала встреча.
Митридат прошелся по палатке.
— Значит, ждут, — повторил он еще раз. — Прекрасно. Мы отправимся завтра. Одни. С восходом. Понимаешь, Диофант? С восходом.
— Да, царь.
— Только вдвоем. Ты и я, понял?
— Да, царь.
Митридат подошел к выходу, откинул полог.
— С восходом… — прошептал он.
Митридат не мог в точности сказать, как приветствовали его синопейцы, толпившиеся на улицах от окраины до самого дворца. Что кричали при виде запыленных всадников, один из которых ехал в пурпурной мантии. Да и были они, эти крики? С того момента, как он увидел поблескивающую кровлю дворца, с того момента, как ноздри его дрогнули, уловив старый, забытый запах синопейских улиц, он словно утратил слух. Он видел лишь цветовые пятна, беззвучно проносившиеся мимо него, неподвижно летевшего на вороном коне с застывшей на ветру гривой. И дворец, все время казавшийся недосягаемым, вдруг надвинулся на него, будто ожил — надвинулся и вырос, распластался в небе, закрыв собой все, весь мир. И бросил ему, спешившемуся, под ноги первую ступень своей лестницы.