— О, наконец-то найден и убийца и его невинная жертва, — голос вошедшего был хриплыми и звучал весьма торжественно. До меня донеслись звуки его шагов. Тук. Тук. Тук. Он быстро приблизился к моей кровати и его лицо зависло неподалеку от моего. Неестественная белизна потолка создавала странный обман зрения. Казалось, что этот человек не больше, чем рисунок, нанесенный кем-то на потолок — прямо на до мной. Причем проделано это было буквально за доли секунды, пока я мигал. Это показалось мне забавным и я улыбнулся.
Он увидел мою улыбку и его некрасивое лицо слегка дернулось, как от пощечины. Иллюзия того, что он лишь рисунок рассеялась. Я стал внимательно его разглядывать, пытаясь запечатлеть в памяти всё, что возможно. Это оказалось трудным занятием — мозг ухватывал лишь общие вещи, совершенно не желая сосредотачиваться на подробностях. Лицо — не красивое и не выразительное. Волосы — взлохмачены, прямо сумасшедший профессор. На белой рубашке следы какой-то красной жидкости, возможно крови. Больше в память ничего не хотело залазить, как я не пытался напрячь своего фотографа. Ему, видимо, не нравилось лицо этого человека и он не хотел зря тратить плёнку.
— Показываем чудеса самообладания, молодой человек? — лицо, висящее надо мной, попыталось изобразить нечто подобное улыбке, но из-за этого стало по-настоящему уродливым, — Неужели вы не верите своим ощущениям? В вас стреляли и вы спасены чудом. Не нужно забывать о боли. Не нужно отчуждаться от мира. Ведь вас нужно спасать, а как мы будем вас спасать, если вы отказываетесь от лучшего индикатора состояния организма — боли? Вам сказали, что боли нет, а вы в это так легко поверили? Глупо и наивно! Человек, лежащий на соседней кровати должен вас убить, а вы ему доверились. Да не будь он парализован, от вас бы уже ничего не осталось. Такая уж у него мания! Он ведь уже один раз пытался… Помните?
Я молчал, мне почему-то не хотелось верить этому человеку.
— Ну что же придется напомнить вам про боль, — сказал он и улыбнулся ещё шире, от чего вообще потерял всякое сходство с человеком.
Он поднял руку на уровень своей головы — так чтобы я мог её видеть и сказал:
— Наслаждайся своей болью, — и опустил руку прямо на грудную клетку. Я не мог видеть, ударил ли он меня, — это было вне поля моего зрения. Но боль казалась абсолютно реальной, — резкой и неприятной. Я не смог удержать её удержать, как не старался… Мой мучитель ухмыльнулся и вышел из комнаты. Дверь закрылась с хлопком и всё, что меня окружало, погрузилось во тьму.
