Гидеон вернулся на кухню готовить обед, он был всё еще в мрачном настроении и разговаривал с миссис Фарквар тоном непокорного слуги. Прошло много времени, прежде чем вернулось их былое расположение друг к другу.
Фарквары расспрашивали своих работников о корне. Одни отвечали недоверчивыми взглядами, другие говорили:
— Мы не знаем, мы никогда не слышали об этом корне.
И только один из туземцев, пастух, который уже давно работал у Фаркваров и привык относиться к ним с доверием, сказал:
— Спросите своего повара. Он ведь врачеватель. Он сын знаменитого лекаря, который жил в этих местах. Нет такой болезни, которую он не мог бы вылечить. — И вежливо добавил: — Конечно, он не такой хороший доктор, как белые, но нас он лечит хорошо.
Через некоторое время, когда чувство взаимной обиды у Фаркваров и Гидеона прошло, они начали подшучивать:
— Гидеон, когда ты покажешь нам змеиный корень?
Он смеялся в ответ, качал головой и говорил, чуть смущенно:
— Но ведь я показал вам, миссус, разве вы забыли?
Прошло еще некоторое время. Тедди, уже школьник, приходил на кухню и говорил:
— Ты, старый плут! Помнишь, как ты обманул нас всех, заставил исходить столько миль по кустарникам, и всё зря? Мы зашли так далеко, что отцу пришлось нести меня на руках.
Гидеон громко смеялся, делая вид, что это смешно. Потом, вдруг выпрямившись, он вытирал свои старые глаза и с грустью смотрел на Тедди, который, ехидно усмехаясь, глядел на него с другого конца кухни.
— Золотая головка! Как ты вырос! Скоро ты станешь совсем взрослым, и у тебя будет своя ферма…
The rains that year were good, they were coming nicely just as the crops needed them — or so Margaret gathered when the men said they were not too bad. She never had an opinion of her own on matters like the weather, because even to know about what seems a simple thing like the weather needs experience. Which Margaret had not got. The men were Richard her husband, and old Stephen, Richard's father, a farmer from way back, and these two might argue for hours whether the rains were ruinous, or just ordinarily exasperating. Margaret had been on the farm three years. She still did not understand how they did not go bankrupt altogether, when the men never had a good word for the weather, or the soil, or the Government. But she was getting to learn the language. Farmer's language. And they neither went bankrupt nor got very rich. They jogged along, doing comfortably.
