Опять Гринберг:
– Сейчас будут, Тимур! Ира, что там с плечом?
– Насквозь, сочится сильно. Но рана закрыта. Только с этой палки сыпется какая-то дрянь!
По коридору галопом промчались двое молодых крепких ребят с каталкой. За ними, невероятно быстро переваливаясь с боку на бок, словно медведица, идущая на задних лапах, двигалась пожилая полноватая женщина в белом халате, с подвязанными косынкой волосами.
– Ага! – сказал Красавицкий уже спокойнее. – Доставка пиццы! Какая операционная готова, Лариса Матвеевна?
– Вторая!
– Отличненько! Ну-ка! Взяли, положили!
На пол упала еще одна перчатка. А потом Ира сняла с раненого «омоновку», и Сергеев едва не выругался во весь голос. На каталке, потеряв от кровопотери свой обычный оливковый цвет лица, лежал без сознания не кто иной, как господин Али-Баба.
Именно для него и тащил Сергеев за четыреста километров герметичный, напоминающий термос контейнер, хранящий в себе смертельно опасный серебристый порошок. Именно он должен был доставить на Ничью Землю самый крупный за все годы груз медикаментов и оборудования. И именно его кровь лужей растекалась по колотой плитке вестибюля.
«Твою мать!» – подумал Сергеев.
Носилки с грохотом покатились по коридору.
Глава 4
Блинов объявился в Киеве только в начале июля.
До этого было впечатление, что Владимир Анатольевич просто испарился, перейдя жить в эфир, как существо высшего порядка, несмотря на свое далеко не изящное телосложение.
Никто, во всяком случае официально, не знал, куда он делся. Столичный бомонд пробавлялся слухами, партийное руководство хранило гробовое молчание, не размениваясь на комментарии. Поведение товарищей по партии было, по сути, совершенно правильным, что зря языком трепать, когда человека спрятать надо? Но давало почву для разгула безудержной фантазии как в депутатских, так и в бесцеремонных околодепутатских кругах. Окрашенные в радикально желтый цвет акулы пера рыли землю носом, но кроме натужных и неправдоподобных версий, придуманных, скорее всего, после пары стаканов или понюшки возбуждающего воображение белого порошка, ничего не выкопали. Но Сергееву от их любопытства крепко досталось.
Он, будучи человеком совершенно непубличным в силу собственных профессиональных и человеческих качеств, чувствовал себя как дозревшая гимназистка, у которой на первом в жизни балу из декольте вывалился бюст.
Покушения, причем два подряд, наделали такого шума, что Сергеев первые несколько недель был «невестой на выданье». Отбиваться от журналистов было сравнительно несложно, тем более что Вика в этом вопросе профессиональной солидарностью пренебрегала и защищала Михаила от любопытных коллег, как гарнизон Брестскую крепость.
