Да, теперь это все можно было рассказать. Без ущерба себе – кого сейчас интересует, кем ты был в прошлой жизни? Никого. Прежняя жизнь кончилась в тот момент, когда лопнула с громоподобным звуком подпорная стена Киевского водохранилища и миллионы тонн воды потоком обрушились вниз, уничтожая разницу между богатыми и бедными, благородными и подлыми, добрыми и злыми, людьми и нелюдями.
Ему было очень легко строить предположения. Более того, он был почти уверен в их истинности. Слишком хорошо ему был известен мир нелюдей, где за идею, деньги или просто по капризу власть имущих превращали человека в ничто.
Но что можно объяснить людям, сидящим с ним за одним столом?
Сергеев взял в руки кружку с водкой, вылил в глотку, словно воду, и произнес, глядя перед собой:
– Она не сказала почти ничего. Но вполне достаточно, чтобы я мог о многом догадаться. Упокой, Господи, ее душу!
– Ты что, убил ее? – выдавила из себя Татьяна и вся сжалась, как от удара, в ожидании ответа.
Михаил покачал головой.
– Я ее не убивал.
Макс закашлялся и повесил голову, избегая сталкиваться с Сергеевым взглядом.
– Ее звали Настя, – проговорил он тихо, но в наступившей тишине казалось, что он чеканит слова, словно диктор. – Это она успела сказать. Так и напишите на кресте – Анастасия.
– Е… твою мать, – выдавил из себя Пирогов, подняв от пола полные слез глаза, – это ж дети! Разве можно так, Сергеев? Разве ж так можно?
Он так и не смог понять, что на Ничьей Земле можно все.
И когда мальчишки, переделанные Агафьей, завороженные, как лягушки питоном, пришли ее отбивать, едва не погиб от их рук. Есть разновидность людей, которая физически не может причинить вред детям. Сергеев, на счастье Пирогова, к этой категории не относился.
Одного из мальчишек, раненного в бедро, Сергеев смог «почистить». Второго пришлось застрелить, иначе умер бы Макс.
Это был первый случай появления детей Капища в Ничьей Земле. За Агафьей-Анастасией действительно пришли другие. Они появлялись в дальних и ближних колониях, неся на теле татуировки в виде свастики – древнего знака плодородия и эмблемы фашизма. Сергеев знал несколько поселений, полностью уничтоженных детьми, и еще несколько, сильно от них пострадавших. Каждый год с Севера шли новые и новые посланники, несущие хаос и смерть.
Методы тех, кто их производил, становились все совершеннее. Исчез странный и неприятный запах от тел, они научились не отличаться от любого другого подростка, пока это было необходимо. А «легендирование» их появления в колониях стало настолько подробным и искусным, что даже если бы Сергеев не имел уверенности в том, что в этом проекте замешаны военные, то после прослушивания парочки историй убедился бы, что уши, как две капли воды похожие на уши его бывшей Конторы, торчат из проекта, словно пугало посреди ровного поля.
