— Хорошо, — покладисто кивнул он. — Тогда и вы не получите вот это… — И, вытащив из кармана, расправил изрисованный листок.
Элия побледнела и, торопливо сдернув рюкзак с плеча, запустила в него обе руки. Через несколько секунд подняла все еще бледное от ярости лицо:
— Ты стащил его! Да как ты…
— Ну да, и это я тоже посмел. Вы получите его обратно только после того, как принесете оплату. Или можете вернуться в Руины и нарисовать еще один. Господа водяные маги вам окажут всяческое содействие…
Какое-то время казалось, что она сейчас выхватит свой огнестрел и ринется на Брюса. Брюс даже изготовился к отражению атаки хотя бы той силой, что имелась в его распоряжении. Тут под землей наверняка найдется еще пара покойников.
Но бой не состоялся.
— Ладно! — Пожирая Брюса ненавидящим взглядом, Элия заправила выбившуюся прядку за ухо, а рюкзак небрежно закинула за спину. — Будет тебе плата. Завтра же.
И, резко развернувшись, углубилась в чащу. Вскоре послышались приветственное ржание запрятанного где-то в лесу коня и дробный, удаляющийся стук копыт.
— Она не собиралась платить. — Тихий голос едва отличался от шелеста листвы.
Обернувшись, Брюс увидел Дьенка, прильнувшего к стволу осины. Тень у дерева была небольшая, но Дьенку хватало.
— Я немного прочел ее мысли, — виновато сознался он. — Случайно вышло. Когда сливаешься с чьей-то тенью, то частично становишься этим человеком… Так вот, она очень беспокоилась о том, чтобы ты не узнал, что денег у нее нет. И не было.
Брюс промолчал, разглядывая рисунок. Теоретически Элия могла запомнить примерное расположение всех Железных башен, но на рисунке было множество мелких подробностей, без которых до башен не добраться.
Стянуть листок из ее рюкзака в замке было несложно. Брюс подозревал неладное в первоначальном договоре. Ничего конкретного, но что-то беспокоило его. Она лгала с самого начала. Он перехитрил ее. Только удовлетворения не чувствовал.
«…Ты напишешь сказку — придет огонь и все уничтожит.
Ты построишь дом — придет огонь и все уничтожит.
Ты сочинишь песню — придет огонь и уничтожит певца.
Придет человек и укротит огонь. Теперь стихия послушна его воле. И куда же человек направит ее? Зажжет лампу, чтобы светлее было писать новую сказку? Согреет камин, чтобы теплее стало в доме? Сварит грог, чтобы песня звучала чище?
Человек возьмет огонь и обернет его против врагов своих. Огонь придет и все уничтожит…»
* * *
Пожарная вышка в разгаре дня уже не казалась такой прозрачной. От выбоин, трещин и мелкой сечки царапин она стала дымчато-серой, мутной. Да и слюда не так надежна, как известняк, так что постройка стала еще заметнее крениться влево.
