Я жестом попросил ее открыть дверь, но она покачала головой. Обойдя машину, я подошел к пассажирской двери. Она оказалась закрытой, но ей так легко от меня не отделаться. Я сел на капот ее машины и скинул рюкзак на гравий рядом с собой. Я никуда не собирался уходить.
Что ты делаешь?
Жду.
Ждать придется долго.
Я не спешу.
Она пристально смотрела на меня через лобовое стекло. Я услышал, как открылась дверь.
— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты псих? — обойдя автомобиль, она подошла ко мне, сидящему на капоте, и сложила руки, как сердитая Амма.
— Не больший, чем ты, насколько я слышал.
Ее волосы были стянуты назад и повязаны черным шелковым шарфом, на котором яркими пятнами выделялись разбросанные по нему цветки розовой вишни. Я так и видел ее, стоящую перед зеркалом, собирающуюся в школу, словно на собственные похороны, и как она повязывает этот шарф, чтобы приободрить себя. На футболке до самых джинсов висело длинное черное подобие креста. Кардиган на поясе и черные кеды. Она нахмурилась и взглянула на школу. Все эти мамаши, вероятней всего, уже заседали в кабинете директора.
— Ты их слышишь?
Она покачала головой.
— Вообще-то я не умею слышать мысли людей, Итан.
— Мои ты слышишь.
— Не совсем.
— А этой ночью?
— Я говорила тебе, что не знаю, как это происходит. Мы просто, вроде как … связаны, — похоже, сегодня утром ей было трудно даже произнести это слово. Она не осмеливалась смотреть мне в глаза. — Раньше у меня ни с кем такого не было.
Я хотел сказать ей, что знаю, что она чувствует. Я хотел сказать, что когда мы с ней были вместе в наших мыслях, даже если сами при этом были за миллионы миль друг от друга, я был к ней ближе, чем к кому бы то ни было раньше.
Но не мог. Даже мысленно. Я думал о схеме игры в баскетбол, о меню в столовой, о коридоре в цвет супа из зеленого горошка. О чем угодно. Вместо этого, склонив в сторону голову, я сказал:
— Ага. Девчонки мне это частенько говорят.
Идиот. Чем больше я нервничал, тем ужаснее становились мои шутки.
Она неуверенно улыбнулась дрожащими губами.
— Не пытайся меня развеселить. Не выйдет.
Но у меня уже вышло.
Я оглянулся на главный вход: — Если хочешь, я могу сказать, о чем они говорят.
Она окинула меня полным скептицизма взглядом.
— Как?
— Это же Гатлин. Здесь не бывает секретов.
— И насколько все плохо? — она отвела взгляд. — Они думают, что я чокнутая?
— Не то слово.
— Опасна для школы?
— Не исключено. У нас тут не любят незнакомцев. А Мэйкон Равенвуд во сто крат чуднее любого незнакомца, без обид, — я улыбнулся ей.
