Я передал ей медальон, все еще завернутый в носовой платок.
— Здесь есть надпись.
— Я не могу это прочесть. Грейс, а ты можешь? — спросила она, передавая медальон тете Грейс.
— Я вообще ничего не вижу, — сказала тетя Грейс, прищурившись.
— Здесь инициалы двоих людей, вот, прямо здесь, — сказал я, показывая гравировку на металле. — ИКУ и ЖКД. А если вы опустите крышку, то увидите дату: 11 февраля 1865 года.
— Очень знакомая дата, — произнесла тетя Пруденс. — Мерси, что случилось в тот день?
— А разве это не дата твоей свадьбы, Грейс?
— Здесь 1865, а не 1965 год, — поправила ее тетя Грейс. Их слух был ненамного лучше их зрения. — 11 февраля 1865 года…
— В том году федераты чуть ли не сожгли Гатлин дотла, — сказала тетя Грейс. — Наш прадедушка потерял из-за пожара все свое имущество. Помните эту историю, девочки? Генерал Шерман и союзная армия шли через Юг, сжигая все на своем пути, и Гатлин не стал исключением. Они называли это Великим сожжением. Даже немного, но пострадали все плантации в Гатлине, кроме Равенвуда. Мой дедушка говорил, что, должно быть, Абрахам Равенвуд заключил сделку с дьяволом той ночью.
— Что ты имеешь в виду?
— Это единственное объяснение, почему плантация устояла. Федераты сжигали плантации одну за другой, идя вдоль реки, пока не дошли до Равенвуда. Так мимо нее они просто прошагали мимо, словно на ее месте ничего и не было.
— Дедуля говаривал, что не только это было странным той ночью, — сказала тетя Прю, скармливая Харлону Джеймсу кусочек бекона. — У Абрахама был брат, который жил вместе с ним и исчез той же ночью. Больше никто и никогда его не видел.
— Но в этом нет ничего странного. Может быть, его убили солдаты северян, или он оказался в ловушке в одном из горящих домов, — произнес я.
Тетя Грейс изогнула бровь:
— Или случилось что-то еще, раз тела так и не нашли.
Я уже понял, что многие поколения сплетничали о Равенвудах, и все это началось отнюдь не с Мэйкона Равенвуда. Но мне было интересно, что же еще знали Сестры.
— А что с Мэйконом Равенвудом? Что вы о нем знаете?
— Этот мальчик никогда бы не смог считаться законнорожденным.
Быть незаконнорожденным в Гатлине — все равно, что быть коммунистом или атеистом.
— Его отец, Сайлас, встретил мать Мэйкона после того, как его первая жена ушла от него. Она была симпатичной девушкой, кажется, из Нового Орлеана. Потом, вскоре, родился Мэйкон и его брат. Но Сайлас так никогда на ней и не женился, а потом она тоже от него сбежала…
