Женщина, посмеиваясь, вышла и стала спускаться по ступенькам. Лена в сердцах захлопнула за ней дверь.
Кипя яростным негодованием и обидой на весь мужской род за их тягу к недостойным женщинам, Лена проревела около часа. А затем, решив действовать, заказала билеты на вечерний рейс. Матери Лена чистосердечно поведала о событиях последних дней и наметившемся, но несостоявшемся увлечении.
Марина без возражений согласилась уехать.
Мишка, вернувшись, попытался объясниться:
— Не нужно ничего объяснять. — Отмахнулась от него девушку. — Не делай все ещё хуже.
— Ты мне действительно нравишься. Елена Григорьевна, она…
— Не говори мне о ней ничего. Не хочу знать!
— Но…
— Ни каких "но" не надо! — Решительно заявила девушка. — Правда. Я сама все понимаю. Я — молоденькая, хорошенькая и глупая. А она — твоя роковая страсть. Я побыла и уехала. А она — она останется.
— Рано или поздно она уйдет. А ты могла бы остаться.
— Партию второй скрипки для сына твоей матери я играть никогда не буду!
— Как скажешь, — зло согласился Мишка.
* * *
Поезд катился "ровно, как по рельсам". За окном мелькали поля — то ещё зелёные, то налившиеся солнцем.
Лена стояла, прижавшись носом к широкому теплому стеклу, над которым из приоткрытой щели тянуло горячим сквозняком.
Правильно ли она поступила, что уехала?
В носу щепало от желания расплакаться. Но Лена не давала слезам ходу.
Что ж! Пусть эта ведьма празднует победу! Все равно она скоро станет старой. А у неё, Елены Лазоревой, вся жизнь впереди! Лет через пять сегодняшняя грусть покажется смешной, незначительно маленькой.
Только пока это мало утешало. Пока было больно.
Вернувшись из Москвы, несколько дней Лена тихо отлеживалась на диване с книгой в руках, приходя в себя после бурных чувств, уверенная, что ни с кем не захочет разделять печального одиночества. Но она, как всегда, ошиблась. Через пару дней одиночество опостылело, углы родных пенат надоели, горе приелось. Душа решительно требовала новых впечатлений.
В поиске оных Лена позвонила подружке-Танюшке, по которой, оказывается, успела изрядно соскучиться. Подружка с энтузиазмом откликнулась на Ленину инициативу и радостно примчалась в гости.
За месяц, что девчонки не виделись, Танюшка успела загореть до состояния мулатки-шоколадки. Ровный и густой загар, покрывавший кожу подруги, был предметом жгучей Ленкиной, даже и не пытающейся скрываться, зависти. Сама Ленка на солнце сгорала, вместо того, чтобы слегка подкоптиться. Её белая кожа никогда не становилась золотой.
