— Ты бы мог спасти его, как делают Лепид и Антоний с некоторыми сенаторами.
— Мне не хотелось отступать от своих принципов, мне казалось что жалость — оружие врага, но видно, я проявил негибкость и недальновидность, впредь нужно быть изворотливей.
— А что говорит тебе дух Цезаря? — спросил его Агриппа.
— Он молчит, — задумчиво ответил Октавиан.
— Ну, вот видишь, и тебе нужно меняться, чтобы стать Цезарем и не повторить его судьбу.
— "Да они сами себе боги, они сами себе совесть и сами себе судьба", — с горечью сделала вывод Яна из прочитанного.
— "Тут есть и комментарии: "О горе, горе, как всё низко пало! Какая всюду нищета! Стал Рим большим публичным домом, пал Цезарь до скота, еврей стал — Богом!"
— "Здорово, сказано, — восторгалась Яна, — а кто это?"
— "Ницше, — тогда понятно".
Она оторвалась от текста и произнесла, глядя на марширующую голограмму:
— Да ты просто демон в юношеском обличии.
Ей надоело чтение, и она решила поразмышлять, пошла по кругу, разговаривая с голограммой.
— Что же тогда нужно искать? — остановилась у марширующего юноши в тунике, вывела панель управления голограммой к себе и отменила движение объекта, повернув и приблизив его к себе.
Мерцающий столб, спроецированного объёмного видео был с ней почти одного роста, возможно, чуть ниже. Она всматривалась в сверкающее лицо и словно говорила с ним.
— Чтобы от тебя исходила такая энергия, которая заставляла бы бояться не только людей, но и животных, чтобы она вынуждала собак щетиниться при виде такого милого юноши и с опаской лаять, но не приближаясь, а соблюдая дистанцию. А люди должны чувствовать твою харизму, испытывая к тебе уважение и страх одновременно и прежде чем заговорить с тобой, проглатывали слюну, чтобы отлепить присохший язык от нёба.
Ей даже показалось, что голограмма подмигнула ей, тем самым подбадривая, мол, давай, давай, ты на правильном пути.
— Тогда зачем мне эгрегоростратум? Я уже знаю, что мне нужно, можно всё воссоздать и так, — удивлённо переспросила она виртуального собеседника.
— Нет, тогда это будет, как там трактуется у евреев, "трефа" или не натурально, как говорят Сэм и Сват, — ответила она сама себе за своего собеседника.
Наконец окончательно поняв, что ей необходимо в дальнейшей работе над голограммой Августа, она успокоилась, остыла, прошёл запал, и читать факультативные тексты уже не хотелось.
Оставалось только набраться терпения и ждать, когда подойдёт очередь. Яна, в свои семнадцать, умела терпеть и ждать.
