— Какая досада, — притворно заволновался демон, глядя на то, как меня типает от разрядов. — Не стоит маленьким девочкам баловаться с электричеством.
— Душа уже наша, — процедил мой начальник. — Она сделала своё дело.
— Не считай меня дураком, Молох! Эта девица презрела наши правила и позволила себе задурить голову. Отойди, пока я не решил, что твоё поведение тоже нуждается в корректировке.
Молох сделал шаг… ему навстречу, упрямо наклонив лоб и распахнув свои воронки. Я быстро-быстро по-пластунски уползала прочь к поблёскивающей в предрассветном сумраке коляске. Тевтат был слишком ошеломлён, чтоб заметить моё постыдное бегство. Ещё бы! Никто и подумать не мог, что демон, да ещё и такой древний и значимый, как Мелькарт, осмелится поднять бунт, что он осмелится заступиться… ПЕРЕЖИВАТЬ. Я и сама, признаться, была несколько удивлена, но всё же не на столько, чтоб любоваться пасторальной картинкой: просветлённое зло пинает законченное зло, выгораживая мелкое пакостничество, в перспективе долженствующее стать хорошим, в смысле отпетым.
— Богдан? — перевернула коляску, но его там не было — уполз. Перерыла оставшиеся комнаты, но только наткнулась на искры, отголоски боя в гостиной. Тевтат теснил Молоха, но последний тоже прошёл отличную школу, поэтому за него я не сильно и переживала. Хотя, это слово нам подходит в меньшей степени, скорей испытывала некое спокойствие по отношению к начальнику, зная, что его всё равно никакой чёрт не возьмёт.
Мастерская была наглухо запечатана ключом и оттуда доносились подозрительный шорох и треск. Но разве стены такая уж преграда?
Мечущийся по стенам отблеск огня давал яркий мельтешащий свет. Комната горела. Но не вся, как мне сдуру показалось, а лишь её угол, где горой возвышались картины. Было бы у меня сердце, хватил бы удар — все "тёмные" пылали. Богдан с упоённым видом наблюдал за этим умиротворяющим зрелищем из противоположного угла, удобненько расположившись на топчане. Я вообще-то тоже любила полюбоваться огнём — как-никак в пекле живу, но это зрелище…
— Нравится? — не оборачиваясь поинтересовался человек. Как он вообще узнал о моём присутствии?
— Есть в этом что-то жизнеутверждающее. Богдан, пойдём, нужно уходить отсюда, пока они всю квартиру не разгромили.
Он зло скривил губы. Никак не привыкну к этому его болезненному самомнению. Ну почему меня угораздило так вляпаться — мало того, что человек, так ещё с такими амбициями?! А, хуже уже не будет, подхватила его за грудки, со звериным рыком поставила перед собой и впечатала коленом в стену, чтоб не упал. И не дожидаясь, пока он что-либо гневно вякнет, впилась в его губы, не столько наслаждаясь самим процессом, сколько отвлекая от другого — более необходимого и слишком энергоёмкого, чтоб позволить себе сбиваться.
