Опять ухмылка. Теперь довольная. Выдрать из меня подобное ему ещё не удавалось. Друг… Какая между нами может быть дружба, когда единственное чувство, которое держит нас вместе и не даёт мне запустить зубы в его цыплячью шейку — это чувство долга? Его, между прочим.
…Весь следующий день и большую часть ночи меня выворачивало наизнанку. Агат мужественно таскал тазики и менял холодные компрессы на лбу, хотя лучше от этого мне не становилось — скорей прибавлялось раздражение от мокрой подушки и сырых нашлёпок на больные глаза. Мои завывания и скулёж на него почти не действовали — притерпелся уже. За столько-то лет. Потом повреждённая кожа на лице и руках восстановилась и вот тогда-то я сообразила, почему Агат так мужественно не высказывался по поводу моей так называемой "работы" и её последствий. Решил оттянуться по полной, а для душеспасительных бесед обсмаленные уши и расплавившееся лицо подходят мало.
— Выпей! — его рука настойчиво ткнула в меня стаканом с подозрительной малиновой жидкостью.
Я принюхалась, скривилась и отмахнулась. Злополучная склянка описала кривую дугу и со всей силы вписалась в сервант, разбрызгав подогретый кагор по разгромленной посуде и стене. Агат недовольно нахмурился. Сколько бы я не выводила его из себя, по-настоящему разозлённым не видела никогда.
— Я сказал, выпей, — следующий стакан ткнулся в губы. И через две секунды присоединился к своему безвременно усопшему брату-близнецу.
— Решил травануть под шумок?
Агат выпустил две струйки пара из своего римского носа — очень эффектно, особенно в сочетании с небесно-перламутровыми глазами, золотыми кудрями и снежно-белой кожей.
— Клин клином вышибают, глядишь и поможет. А если и нет, так хотя бы прочувствуешь на себе все прелести адских мук грешников, что лижут раскалённые сковородки. Весьма поучительно, кстати.
Наивный, считает, что лизанием сковородок и вытягиванием жил всё и заканчивается. Была я однажды пролётом, в одном из адских колец, насмотрелась всякой жути, потом спать не могла недели две. Брр! Наши умники такого навыдумывали: глаза на заднице и уши на затылке — самые невинные шутки.
Обречённо зажмурилась, ненавистная жидкость расплавленным оловом влилась в горло, я закашлялась, но этот небесный поганец почувствовал, что решимость моя тает, и прижал стакан к губам. Пока я отплёвывалась, Агат сходил на кухню и вернулся уже с чистой посудиной, тут же и использованной мной по назначению.
Потом были долгие часы лихорадки, занудных лекций и тяжёлая реабилитация после сильнейшего отравления этим самым кагором.
