Тип прищурил лазоревые глаза, наконец-то рассмотрев, в каком я состоянии.
— Отлично выглядишь, — хмыкнул, но я поняла, что он обеспокоен и даже слишком.
— Агат, или помоги, или проваливай, — через силу выплёвывая слова прохрипела я. Потом, кажется, ноги мои подломились и я упала в пыль к его стопам, бесславно завершив столь идиотскую вылазку.
Меня аккуратно взяли на руки и унесли в спальню, содрали лохмотья одежды, пропитавшиеся сукровицей и чёрной кровью, промыли раны и зашептали их от дальнейшего разъедания. И ведь каждый раз хочу выучить его молитву, да всё никак времени не хватает, а ведь уже не в первый раз приползаю чуть ли не вывернутая наизнанку, словно все ловчие срединного мира объявили награду за мою рогатую башку.
— Чем это тебя так? — Агат осторожно расправил мой хвост, слаживая раздробившиеся позвонки. Я стиснула зубы: была б моя воля — оторвала бы его к чёртовой матери, одни убытки. Но нельзя, по рангу положен. Вот выполню ещё парочку заданий, тогда, возможно, меня и отметят чеканной медалькой "За усердие", после чего можно будет смело распрощаться с хвостом и укоротить рога.
— Святой водой. Пальнул дублетом, едва сгруппировалась. Ещё и ручкой сделал эдак приветливо, скотина одноглазая. Как старой знакомой.
Впрочем, мы с ним действительно уже однажды встречались. Лет шесть назад. Тогда он не досчитался сына и глаза, а я получила возможность избавиться от копыт и клыков.
— А хвост?
Не успела удрать — схватил за кисточку, поганец, и как следует дернул на себя, одновременно выкрикивая какую-то бесогонную молитву. Здоровенный такой, и не поймёшь — человек или медведь. Ещё и борода до колен. Для верности всё в той же святой кислоте вымочена, чтоб до горла дотянуться не смогла. И цепочка за ней припрятана серебряная с крестиком, как самый последний и запоминающийся сюрприз. Машинально скосила глаза на ладони: кожа на них почернела и взбугрилась, ещё часок-другой — и облезет, как змеиная шкура. Вот только гады её по собственной воле сбрасывают…
Хорошо хоть серебро не заговоренное, а "всего лишь" освящённое — хоть шрамов не останется.
— Наступила неудачно, — бурчу неохотно.
А что, прикажете говорить, что меня, как поганого котёнка, за хвост покрутили да и выкинули за ненадобностью? И кто? Какой-то жалкий человечишка! Оплеванный в родительских чувствах отец. Тьфу, дуристика. Вместо того, чтоб скорбеть по умершим или душевнобольным, лучше б завёл нового и перестал морочить голову и себе, и другим.
