Дон Хайме взглянул на своего ученика так, словно услышал откровенную ересь.
– Вероятно, у вашего отца есть повод, чтобы это утверждать. Но у меня иное мнение: фехтование – это нечто несоизмеримо более важное. Это точная наука, высшая математика; сумма определенных слагаемых неизменно приводит к одному и тому же результату: победе или поражению, жизни или смерти… Я здесь с вами не для того, чтобы вы занимались спортом; вы постигаете целостную систему и однажды, защищая отечество или собственную честь, сможете оценить ее в полной мере. Мне безразлично, каков человек: силен или слаб, элегантен или неряшлив, болен чахоткой или совершенно здоров… Важно другое: со шпагой или рапирой в руке он должен чувствовать превосходство над любым противником.
– Но ведь существует и огнестрельное оружие, маэстро, – робко возразил Манолито де Сото. – Пистолет, например: он намного серьезнее шпаги, и с ним у всех равные шансы. – Он почесал нос. – Это как демократия.
Дон Хайме нахмурился. Его глаза смотрели на юношу с бесконечным презрением.
– Пистолет не оружие, а уловка жалких трусов. Если один человек хочет убить другого, он обязан делать это лицом к лицу, а не издалека, будто жалкий разбойник У холодного оружия есть этическое преимущество, которого недостает огнестрельному… Шпага, господа, это существо мистическое. Да-да, фехтование – мистика для благородных людей. Особенно в нынешние времена.
Пакито Касорла поднял руку. Он явно сомневался в словах дона Хайме.
– Маэстро, на прошлой неделе я прочел в «Просвещении» статью о фехтовании… Там говорилось, что современное оружие сделало это искусство совершенно ненужным. И что рапиры и шпаги отныне лишь музейные экспонаты…
Дон Хайме покачал головой. Как ему опостылели подобные рассуждения! Он посмотрел на свое отражение в зеркалах, развешанных на стенах: старый учитель в окружении последних верных учеников. Сколько они удержатся подле него?
– Это лишь повод для того, чтобы сохранять верность, – ответил он печально. Никто не понял, что именно имел он в виду: фехтование или себя самого.
Альварито Саланова стоял перед ним, держа маску под мышкой и опершись на шпагу. На лице у него появилась скептическая гримаса.
– Возможно, когда-нибудь учителя фехтования вообще исчезнут с лица земли, – произнес он.
Стало тихо. Дон Хайме рассеянно глядел куда-то вдаль, словно там, за стенами зала, он различал неведомые миры.
– Да, возможно, – пробормотал он, созерцая нечто, доступное лишь ему одному. – Но вы, мои ученики, должны мне поверить: в тот день, когда последний учитель фехтования окончит свой земной путь, все благородное и святое, что таит в себе извечное противоборство человека с человеком, уйдет в могилу вместе с ним… И останутся лишь трусость и жажда убивать, драки и поножовщина.
