Увы, Россия — почти вечно воюющая страна, и в течение вроде бы мирного послевоенного полувека она в той или иной мере участвовала в военных конфликтах во Вьетнаме, в Сирии, на Даманском (где, кстати, и родился по-настоящему писатель Александр Проханов). Затем уже пошли полноценные войны: сначала афганская, потом две чеченских, Приднестровье, Сербия и пока последний по времени конфликт в Южной Осетии.
Через эти "локальные" войны прошли сотни тысяч наших сограждан — по сути, в той или иной мере вся наиболее активная часть русского общества. Помню, я поехал журналистом в Афганистан, будучи уже активным литературным критиком, — именно потому, что хотел увидеть, как взрослеют и мужают писатели нашего будущего, хотел понять заранее их окопную правду. Объездил на бэтэре дороги от Герата до Кандагара, летал в вертушках с тяжелоранеными бойцами, облазил весь Кабул. Эти поездки по Афганистану, а позже — по Приднестровью и Чечне, в сочетании с собственным армейским опытом дали мне возможность понимания тех книг, которые довелось в дальнейшем перечитать о современной войне, и отделения фантазий от реальности.
Поэтому я согласен с критикой маканинского "Асана" Аркадием Бабченко. И дело не в том, что где-то в мелочах писатель ошибся (ошибается и любой фронтовик в своих мемуарах), — дело в общей ложной атмосфере "Асана". Это придуманная книга о придуманной войне.
Я искренне удивился, что за комплекс неполноценности сидит в талантливейшем писателе Владимире Маканине. Замени он Чечню на какую-нибудь фантастическую Чурляндию, смени в романе десяток бросающихся в глаза географических наименований и реальных событий из истории чеченской войны — и в результате получилась бы некая убедительная антиутопия в духе Оруэлла или Замятина.
Что его так тянет вслед за Прохановым по реальным следам войны? Может быть, Маканин и написал о них двоих свой блестящий рассказ "Ключарев и Алимушкин". Пара неразлучных друзей-недругов. Я заметил это давно, с нашей общей молодости. Проханов пишет свои первые романтические книги о сибирских стройках — и вслед за ним, как бы отрицая его, Маканин пишет опровергающий всю строительную романтику Проханова очень сильный рассказ "Гражданин убегающий". Но Проханов-то сам объездил все стройки, прежде чем писать свои романтические технократические утопии, а Володя Маканин ни на одной стройке в жизни не бывал, всё писал "из себя".
Прошли годы, отгремел сначала август 1991 года, потом ожесточенный кровавый октябрь 1993 года. Проханов пишет о них своего "Красно-коричневого". Маканин, как бы стремясь унизить, опошлить героизм жертв 1993 года, пишет свой сусально-эротический роман в рассказах "Испуг", посвященный тем же событиям кровавого октября, только увиденным глазами похотливого старичка.
