— Известно кто — царь! Сын бога Солнца.
— Царей много, да не все попадают в Историю. Вы конкретно скажите, каковы ваши дела.
В разговор вмешался помощник секретаря:
— Поищите на «Г». Это тот Авгий, у которого работал Геракл. Помните Авгиевы конюшни?
Секретарь покачал головой:
— Опять этот Геракл! Столько мелюзги потащить за собой в Историю!..
Высший совет богов постановил разрушить Трою.
— Подкиньте им троянского коня, — сказал Зевс. — Да не забудьте посадить в него побольше греков.
Воля Зевса была исполнена.
— Ну как Троя? Разрушена?
— Пока нет, громовержец. Там у них нашелся какой-то Лаокоон…
— Что еще за Лаокоон?
— Личность пока не установлена. Но этот Лаокоон не советует ввозить в город троянского коня, он говорит, что надо бояться данайцев, даже если они приносят дары.
— Уберите Лаокоона. Личность установим потом.
Воля Зевса была исполнена. Два огромных змея задушили Лаокоона, а заодно и его сыновей.
Смелый троянец умирал как герой. Он не просил богов о помиловании, он только просил своих земляков:
— Бойтесь данайцев, дары приносящих!
— Сильная личность! — похвалил его Зевс, наблюдая с Олимпа за этой сценой. — Такому не жалко поставить памятник.
Воля Зевса была исполнена. И, учитывая последнюю просьбу Лаокоона — не ввозить в город троянского коня, — ему воздвигли красивый памятник: Лаокоон въезжает в город на троянском коне.
Персей много говорил о своих подвигах, но был среди них один, о котором он не любил рассказывать.
Отрубив голову Медузе Горгоне, Персей по дороге домой заехал на остров Кипр к знаменитому скульптору Пигмалиону. Пигмалион в то время был влюблен в только что законченную статую, как обычно бывают влюблены художники в свое последнее произведение.
— Это моя самая красивая, — сказал Пигмалион, и статуя вдруг ожила.
От таких слов ожить — дело вполне естественное, но скульптор увидел в этом какое-то чудо.
— О боги! — взывал он. — Как мне вас отблагодарить?
Боги скромно молчали, сознавая свою непричастность.
Пигмалион долго не находил себе места от радости. Потом наконец нашел:
— Я пойду в мастерскую, немножко поработаю, — сказал он ожившей статуе. — А ты тут пока займи гостя.
Женщина занимала гостя, потом он занимал ее, и за всеми этими занятиями они забыли о Пигмалионе.
Между тем скульптор, проходя в мастерскую, наткнулся на голову Медузы Горгоны, которую оставил в прихожей неосторожный Персей. Он взглянул на нее и окаменел, потому что таково было свойство этой головы, о котором знали все, кого она превратила в камень.
