27. Крики диких зверей бесконечно более выразительны, чем нелепая болтовня человека, недоумка, вечно выспрашивающего мгновение. Неисчислимые языки и губы ворчливых крестьян свисают на струнах с потолка моей детской их доноры полют поля с безумными ртами. Сопоставлены с гребешками индюшек, сии иссечения, очевидные как аксиома, составляют кинетический чепчик для моей пещеры игрушек. Нависнув над треснувшей плитой магнетита, мой сверкающий анус выстреливает вверх батареей антропоморфных поганок. Некоторых перехватывают ясновидящие челюсти гончих; те, кто выжил, проворно приземляются на шиферный пол, и начинают отплясывать джигу и водить хоровод у камина, гавкая и жужжа отчаянные двустишия.
28. Пареньки-прыгунки вываливаются из катарных коробок, марионетки мочатся на распятых белок. Стерильный свет сцинтиллирует в челюстях черепов из сахарного тростника. Поганые пугала колотят в дверь спальни, ужалены изморосью снаружи; грачи выклевывают лисьи глаза на пару.
29. Люперкалия начинается, оркестрована Хэвок и ее прихлебателями, хвостатой когортой, бьющейся насмерть с забвением, обивателями порогов, потерявшими Демона и согрешившими с Еблей. Пейте из жопы глаукомы, дуйте из тыкв фатального диаметра, ведь все равно сапфические психосоки моих сестринских лун в слиянье выпишут погодный полумесяц бессердечным ливнем сквозь канавы ваших психик. Сирена порота кнутом и вздернута на дыбу, дьявольские доги слакивают пот ее религиозного пупка. Полночный череп новобрачной виснет, порван в клочья.
30. Локаторы канав седлают беззаконность, впрягая жертв молитвами, прошептанными на траншейном наречьи, известном лишь тени; фантасмагории обрезанного мозга тычут мятежами в рожу. Бархатные дыры флуктуируют повсюду. Чудовищная черная акула восстала из седого океана, безглазая, посвященная в таинства, коих вам не узреть никогда. Человечество визжит в ужасе.
31. Как недозрелый тиран продевает крюки сквозь груди собственной матери и вздымает ее лебедкой на люстру, возвещая тем временем, что за вратами задумчивых жучьих жвал возлегает надир, так Жиль де Рэ изгоняет весь женский род из своей синей дельты, запекая крысиху над пламенем каждого слога, скорпион ускорения черной мессы в кожаных когтищах женоненавистничества. Это канун всех душ.
----
С А Т А Н О К О Ж А фотоснимки из ада САТАНОВА КОЖА
В такой ночной час, как сейчас, я способен поверить, что это мгновение, сей эллиптический индекс, в котором все возможное и невозможное сливаются воедино, не закончится никогда. Я способен поверить, что рассвет не придет.
