— Четыре «мессера» на одного, — сказал он, — нехитрое дело. Паршивые убийцы! Кстати, это с вами была недавно история, вы как будто попали в штопор?
— Нет, товарищ военврач, я никогда не попадал в штопор.
— И хорошо, что не попадали. Не вы, не вы… Тогда кто же попал в штопор на этих днях? Впрочем, это неважно, каждому из нас будет в конце концов свой штопор. Фу, начинается изжога. Вы не страдаете изжогами? Садитесь, старик…
Бобров сел.
Потом доктор ел картофельное пюре и вслух раздумывал о войне. По его предположениям выходило, что фашизм будет разгромлен году в сорок шестом. Насчет Второго фронта он отзывался довольно вяло. Бобров Смотрел на доктора внимательно, и глаза у него были такие, что Левину хотелось говорить и говорить.
— Доктор, — сказал Бобров, — вы бы кушали, у вас простынет.
— Кушали! — воскликнул Левин. — Кушали! Погодите, я еще устрою баню этому Онуфрию! Он будет меня помнить!
И с негодующим видом Александр Маркович отодвинул от себя картофельное пюре.
— В одном доме, было время, вашего покорного слугу подкармливали, — сказал он. — Я был еще молодой человек, а там была бабушка Варя, и она пекла, например, хворост. Вы когда-нибудь пили крепкий, сладкий чай с хорошим хворостом? В этой семье…
— Доктор, а где сейчас ваша семья? — перебил вдруг Бобров.
— Моя семья? — почему-то сконфузившись и не сразу, ответил Левин. — Моя семья? Говоря откровенно, у меня нет никакой семьи.
— Погибли? — глядя прямо в глаза Левину, спросил Бобров.
— Абсолютно не погибли, — ответил Александр Маркович. — Странная манера у вас у всех об этом спрашивать. Никто у меня не погибал…
Александр Маркович ворчал долго.
— Это просто удивительно, — говорил он сердито, — нет такого человека, который бы не думал, что я несчастный. А я нисколько не несчастный. У меня нет никакого надлома, понимаете? Я просто неженатый. Ведь бывают же неженатые люди. Я — холостяк. Я не вдовец, меня не бросала жена, и никто даже не может сказать, что я не успел жениться потому, что был сильно загружен работой. И я не убежденный холостяк. Если же проанализировать мое холостяцкое положение и постараться найти причину, то это окажется невозможным. Как-то так случилось, что я не женился. Все женились, все влюблялись, и всегда у меня была масса поручений — передать записку, отвезти букет цветов, и я как-то в этих свадьбах и влюбленностях запыхался, забегался и опоздал. И на барышне, которая мне очень нравилась, которую я, быть может, даже любил, вдруг женился один мой товарищ. А когда я ей через много лет рассказал, как был в нее влюблен, — она всплеснула руками и сказала: «Ой, Шура, вы все выдумываете…»
