Дальше Витька помнил плохо. Только то, что ему говорили, что родители умерли, а он не верил и даже смеялся. Потом его отвели в помещение, в котором стоял страшный запах — и показали два тела. Они были похожи на папу и маму, но не были ими. Витька знал это точно. Просто смешно было думать иначе.
За последующие два месяца Витька убегал одиннадцать раз. Убегал искать родителей, которых от него зачем-то прятали. Убежал из больницы. Убегал из приёмника-распределителя, куда его сбагрили после короткой шумихи в местных газетах о «судьбе ребёнка» и о том, что «власти окружили маленького человека заботой и вниманием». Убегал из детского дома — как сейчас понимал, не самого плохого. И через два месяца — уже непохожий на себя, молчаливый, в сущности, не нужный никому — ни государству, ни школе, ни каким-то дальним родственникам, делившим жалкие остатки имущества (хотя все клялись, что пожизненно озабочены судьбой «несчастного сироты») — убежал в последний раз. Прямо из рук работника милиции, вёзшего его в краевой детский дом для детей «с отклонениями», как про него обтекаемо говорили.
И — пропал где-то на нищих, стремительно спивающихся и разваливающихся просторах Сибири, которыми, как надеялся когда-то наивный Ломоносов[8], «будет прирастать могущество России».
Его и не искали…
…Новый, 2001-й, год Витька встречал на ступеньках сверкающего универмага. Шёл снег пополам с холодным дождём, скрыться от него было негде. Хотелось есть — мучительно, дико, мальчишка не ел почти два дня и не понимал, где можно взять еду. Несколько раз ему приходило в голову попросить, но пока что возникавший от одной этой мысли горячий стыд был сильнее голода. И он просто сидел на цоколе крыльца, тоскливо смотрел перед собой и время от времени поводил лопатками под навылет мокрой курточкой.
Ещё хотелось плакать, но Витька крепился, вспоминая слова папы, что мужчины не плачут. И всё-таки этих сил — крепиться — оставалось всё меньше у девятилетнего мальчишки, который старался оставаться мужчиной.
До Нового Года было три часа.
Напротив остановилась машина — большая, сверкающая. Из неё вышел мужчина, за ним — девочка, ровесница Витьки. Они были нарядные, красивые, а из салона потянуло экзотическими запахами и теплом. Так потянуло, что мальчишка ощутил это, сидя почти в десяти метрах.
Мужчина что-то сказал в салон, взял девочку за руку и они пошли мимо Витьки в сторону всё ещё открытой подсобки магазина. Витька не посмотрел им вслед — его взгляд окончательно притянул салон. Там было тепло и светло. Туда хотелось влезть. И мальчишка уже сделал бессознательное движение… на как раз в это время мужчина и девочка вернулись. Мужчина нёс несколько больших кульков. Девчонка — пакет с шоколадными батончиками.
