Бразды правления фирмой целиком находятся в руках бабушки Уинифред. Большую часть времени она все еще проводит в Гарбадейле, но примерно раз в квартал наведывается в лондонский офис и даже, поговаривают, изредка сама ездит в командировки.
После легкого завтрака Олбан подумывает прогуляться перед первой из запланированных встреч. Вот только утром, когда он проснулся и выглянул в окно, шел дождь; мглистая, из низких облаков морось ассоциируется у него с Юго-Восточной Азией (Сингапур он сюда не включает, но тем не менее). Сейчас он в Шанхае, а ощущение такое, будто по-настоящему здесь не бывал. Вечером, в день прилета, их свозили на автобусную экскурсию по остаткам старого города, по набережной Вайтань,>31 вокруг пары гигантских строек и мимо нескольких эффектных, умопомрачительных сооружений, включая знаменитую телебашню «Восточная жемчужина».>32 Под впечатлением от увиденного Филдинг сказал:
— Похоже на космический корабль.
— Или на самый большой в мире генератор Ван де Граафа,>33 — предположил Олбан, вытягивая шею, чтобы получше рассмотреть огромную решетчатую сферу.
Он пересекает холл, потом идет по бесконечному коридору в поисках окна, выходящего на улицу, чтобы проверить, что там с погодой, и раздумывает: может, лучше вернуться обратно в номер, почистить зубы и все такое, вызвать такси — но тут ему открывается другой корпус бизнес-центра и еще один коридор. Так и не найдя нормального, человеческого окна, он прислушивается и вроде бы различает шум дождя, барабанящего по бесполезным, непрозрачным стеклам верхнего света. Через некоторое время около небольшого конференц-зала он замечает доску объявлений и узнает, что тут состоится доклад по теории игр, начало — он смотрит на часы — через пять минут. Деситтеровская математическая конференция. Вход свободный.
Теория игр. Возможно, это по его части. Черт побери, рано, однако математики начинают. Зал рассчитан человек на сто. А занято всего два десятка мест, и все в первых рядах. Люди на вид вполне вменяемые. Ну разве что чересчур бодрые для восьми часов утра.
Зайдя в зал, он присматривает местечко сзади, на тот случай, если его одолеет скука или дремота. Ему немного не по себе: а вдруг в нем распознают чужака, начнут указывать пальцем, кричать, а то и выставят с позором — лучше держаться поближе к выходу. Он сидит на втором от прохода месте, чтобы, с одной стороны, не показывать свою готовность свалить в любую минуту, а с другой — чтобы оставить себе свободу маневра, если попросят подвинуться.
