Ол косится на австралийский «шираз» у себя в бокале (у папы феноменальная способность выбирать неподходящее вино, досадует Филдинг).
— Был когда-то шампанским социалистом, — отвечает Ол.
— Так-так. — Кеннард поднимает брови. — Был, да весь вышел?
— Нет, — говорит Олбан. — Просто стал более выдержанным. Теперь я марочный шампанский социалист. — Он поднимает бокал. — За ваше здоровье.
Кеннард моргает. Гайдн ухмыляется.
— Где же ты нынче трудишься, Олбан? — спрашивает Ренэ.
За долгие годы супружества жена Кеннарда научилась, хотя и не сразу, отвлекать внимание от промашек, бестактностей и тягостных пауз в речах мужа.
— Нигде, Ренэ, — отвечает ей Олбан. — Пока безработный.
— На перепутье, — понимающе кивает Кеннард. — Так-так.
Кеннарду недавно стукнуло шестьдесят два, но выглядит он старше своих лет. За последние годы он раздобрел, лишился последних волос, обзавелся тяжелыми и крайне отталкивающими брыжами. Зубы — тихий ужас. В компании занимает пост управляющего директора, что звучит вполне солидно. Как ни странно, умеет находить общий язык с детьми и политиками.
— На перепутье, — не спорит Олбан.
— А девушка есть? — интересуется Ренэ.
Не в пример мужу, мать Филдинга — совсем худышка.
— Постоянной, можно сказать, нет, — отвечает он и ловит на себе взгляд Филдинга.
— Ясненько, — изрекает Кеннард.
— У Олбана прекрасная девушка, — встревает Филдинг. — Живет в Глазго, математик. Преподает в университете.
— Кто-кто, сынок?
— Профессор.
— Нет, ты что-то другое сказал.
— Профессор математики, — втолковывает ей Филдинг, чтобы развеять сомнения.
— Не может быть! — изумляется Ренэ.
— Темная лошадка, — говорит в пространство Кеннард.
Рене сражена наповал. Она поворачивается от Филдинга к Олбану:
— Ты возьмешь ее на гулянку в Гарбадейл?
— Возможно, она меня туда подвезет, но сама не останется, — говорит Олбан. — Поедет дальше, на скалы.
— Она — верхолаз? — Ренэ сражена.
— Ах да, гулянка в Гарбадейле, — говорит Кеннард, будто до него только что дошло (и это весьма вероятно).
— Действительно верхолаз? — не верит Ренэ. — И одновременно профессор? — Она умолкает, а потом заливается пронзительным хохотом, прикрывая рот ладошкой. — Прямо как мужчина! — Она поворачивается к Гайдну. — Гайдн, как ты считаешь? Больше похоже на мужчину, правда?
— Не мне судить, мама, — говорит Гайдн и еле заметно покачивает головой, глядя на Олбана, словно извиняется за Ренэ.
— По горам лазает, говоришь? — переспрашивает Кеннард. — Та еще штучка.
