К тому же, — чтобы составить правильное представление о старинных вещах, их назначении, необходимо знать обычаи тех, кто ими пользовался; тем более, что обычаи эти во многом отличаются от современных, но во многом и совпадают; иногда не задумываются, что и присущее современному обществу — не что иное, как дань традиции, дань прошлому, что это и дошло до нашего времени через века и революции, потому что заложено в самой природе национального характера. Различия и совпадения, поначалу казавшиеся чем-то удивительным, направляют к новым исследованиям, которые могут принести пользу изучающим нашу историю и верящим, что подлинная культура народа состоит не в презрении к своему прошлому, а в изучении, познании и использовании его.
Итак, настоящий труд — попытка собрать воедино и тщательно классифицировать «вещественные доказательства» минувших эпох, чтобы на их основе получить связный рассказ и, объединив разрозненные материалы (иногда краткие заметки), преподнести факты таким образом, чтобы осветить социальную и частную жизнь средневекового общества, включая и создание предметов обстановки; текст — по мере надобности и возможности — подкреплен рисунками, которые иногда заменяют многословные описания. Есть еще одно обстоятельство, побудившее завершить наше исследование этим кратким историческим очерком. С начала XIX столетия писатели и художники стремятся придать своим произведениям черты подлинности, внести в них то, что лет двадцать назад стали называть «местный колорит». До этого ни на сцене, ни в живописи не принято было заботиться о подлинном воспроизведении обычаев, костюмов, вещей; возможно, искусство от этого даже выигрывало; никто ведь не станет осуждать Тициана, что он окружил Деву Марию во время восшествия в храм персонажами в венецианских нарядах XVI в. Сид в костюме знатного вельможи эпохи Людовика XIV и братья Горации в огромных париках нисколько не умаляли достоинство шедевров Пьера Корнеля.>5 Но когда артисты и художники пожелали воссоздавать не только человеческие страсти и чувства, но и самих людей в их подлинном виде, то начали стремиться к наиболее очному воспроизведению обстановки и обычаев эпохи, да и публика вскоре стала требовательнее: критиковались костюмы, указывалось на ошибки, беспощадно освистывались анахронизмы. Это сущее бедствие: искусство ведь не имеет ничего общего с лавкой старьевщика, и тем не менее вынуждены были смириться. Сегодня, если Дюгеклена выведут на сцену в генеральской форме, в треуголке, эполетах и белых рейтузах, пьесе обеспечен провал сразу же, как поднимется занавес. От своих современников не потерпят того, с чем смиряются в произведениях старинных авторов; обычно не видят беды в том, что Лебрен нарядил своего Александра
