Солнце едва начало опускаться за тростник, а охотник с ружьём в руках уже был около места, где ночью кормился секач. В дохе из собачьего меха, рукавицах и валенках охотнику мороз был не страшен.
Абрахман хорошо знал привычки кабанов. На место вчерашней кормёжки секач подойдёт из-под ветра. Охотник устроил засаду в таком месте, где ветерок отнесёт его запах в сторону. Он тщательно притоптал тростник, чтобы не шуршал при малейшем движении.
Солнце опустилось за горизонт. Стая ворон пролетела мимо и долго кричала и ссорилась на ночлеге в тростниковых заломах. Семейка ремезов – тростниковых синиц – тонко пропищала в зарослях и стихла в гнезде-рукавичке, подвешенном на тростниках. Ремезы на Балхаше ночуют в гнезде всю зиму, как ни одна из наших птиц.
Охотник терпеливо ждал.
Сытый секач поздно поднялся с лёжки и долго сидел по-собачьи на своей постели, лениво прислушиваясь. Потом встал, встряхнулся и уверенно пошёл к месту вчерашней кормёжки.
Абрахман услышал потрескивание тростника. Он вскинул ружье. Ярко, словно по заказу, светила луна. Стрелять можно наверняка. Но шорох вдруг прекратился. Секач стоял и слушал. Охотник не двигался. Не шевелился и секач. Мороз стал пробираться охотнику за воротник. Затекла нога. Но Абрахман терпел...
Наконец раздалось тяжёлое похрустывание тростника. Охотник облегчённо вздохнул. Но секач пошёл не на него, а по кругу. Ветер тянул сбоку, и не в привычке секача было подходить к месту кормёжки, не проверив носом, нет ли опасности. И конечно, запах человека долетел до него сквозь тростники. Громко ухнув, секач бросился в сторону через заломы. Но не промчался он и нескольких сотен метров, как в упор набежал на небольшое стадо диких свиней. Это было его стадо! Испуг секача сразу прошёл Он резко остановился, крутя хвостом. Свиньи, дружелюбно похрюкивая, окружили его.
Вдруг сильнейший толчок в бок сбил на землю старого секача. Молодой кабан занимал его место вожака в стаде. Старик вскочил, но больная нога подвела, и кабан опять опрокинул его. Избитый секач был отогнан от стада, а молодой кабан вернулся к свиньям, ухая от возбуждения.
Долго старый секач трясся от ярости и бессилия перед молодым вожаком. Он стоял в зарослях, переступал с ноги на ногу и не решался приблизиться к табуну. А свиньи спокойно двинулись дальше, подошли к засаде охотника и, похрюкивая, стали рыться в снегу. Вскоре они вышли на освещённую луной поляну. Абрахман поднял ружьё и прицелился в самого крупного кабана. Белые клыки поблёскивали при луне, и зверь казался совсем чёрным. Пучок тростника мешал охотнику прицелиться под лопатку зверю. Он ждал удобного момента, чтобы нажать на спуск. Между тем кабан повернулся к охотнику задом и стал удаляться. Тогда охотник перенёс прицел на ближайшую крупную свинью. Она рылась на открытом месте, и луна хорошо освещала её. Сверкнул огонь, и выстрел распорол морозную тишину ночи.
