Когда наступил вечер, Прелестник предложил руку своей прелестной супруге, взволнованной и покрасневшей. С холодной учтивостью он провел ее по длинным коридорам до дворцовой башни. Войдя в нее, Пацца ужаснулась, очутившись в темном помещении с решетками на окнах, огромными замками и засовами.
— Что это такое? — спросила она. — Это похоже на тюрьму.
— Да, — отвечал Прелестник, взглянув на супругу страшными глазами. — Это тюрьма, из которой ты выйдешь лишь для того, чтобы сойти в могилу!
— Друг мой, ты меня огорчаешь, — возразила, улыбаясь, Пацца. — Разве я виновата в чем-нибудь? Чем вызвала я твое неудовольствие, что ты мне угрожаешь тюрьмой?
— У тебя короткая память, — отвечал Прелестник. — Оскорбитель пишет на песке, оскорбленный — на мраморе и бронзе.
— Прелестник, — возразила, встревоженная Пацца, — зачем ты повторяешь фразу из тех речей, которые мне так надоели? Разве ты не можешь ничего более подходящего сказать мне сегодня?
— Несчастная! — воскликнул король. — Ты позабыла пощечину, которую некогда дала мне, но зато я ничего не забыл. Знай, я жаждал жениться на тебе только для того, чтобы завладеть твоей жизнью и заставить тебя медленной мукой искупить твое преступление против моего сана!
— Друг мой, — возразила Пацца с плутовским упрямством, — ты похож на Синюю Бороду, но меня ты не испугаешь! Я знаю тебя, Прелестник, и предупреждаю, что я дам тебе не одну, а целых три пощечины! Поторопись выпустить меня, иначе, я клянусь тебе, что сдержу свое слово!
— Клянитесь же, сударыня! — вскричал король, бесясь при мысли, что не может устрашить свою жертву. — Я принимаю вашу клятву! Я клянусь со своей стороны также, что вы не войдете в мои покои, прежде чем я не окажусь настолько подлым, чтобы снести троекратное, лишь кровью смываемое оскорбление. Поживем — увидим! Рашембур, сюда!
И в помещение вбежал бородатый, грозного вида тюремщик. Привычным движением он бросил королеву на пол и захлопнул дверь, так сильно звеня ключами и засовами, что мог бы нагнать страху на самого храброго.
Если Пацца и обливалась слезами, то, во всяком случае, так тихо, что никто не слыхал ее. Устав подслушивать, Прелестник удалился, с бешенством в душе и клятвой — суровостью сломить это гордое создание.
— Месть, — говорил он. — отрада королей.
Спустя два часа маркиза получила из доверенных рук записочку, которая уведомляла ее о печальной судьбе племянницы. Каким путем попала к ней эта записка? Я это знаю, но никого не хочу выдавать. Если нашелся случайно милосердный тюремщик, то пощадить его — доброе дело. Подобное редко встречается и исчезает, к сожалению, с каждым днем.
