Страницы о картинах из жизни Сергия Радонежского и о «Димитрии Царевиче», вызвавшие эти отзывы их автора, включены в настоящую книгу: я имею право сказать, что эти страницы «авторизованы» художником.
У меня нет права повторить это о других страницах моей книги, написанных по большей части после смерти Нестерова, но все мое устремление в моей книге было к тому, чтобы ввести читателя в подлинную творческую волю художника, в его творческое «хочу», проявленное при создании тех или других произведений. Моей задачей было сохранить живой образ художника и человека, вкладывавшего свою мысль, чувство, волю, всего себя в свое искусство. Моим заветным желанием было показать, какие чувства, думы, мысли вложил этот человек и художник в свои создания. Моей целью было установить, какими творческими путями шел художник-мастер к заветным целям, которые ставил своему искусству.
Для того чтоб достичь этих целей и задач, необходимо было идти от самого художника, творческую историю возводить от самого творца. В течение десятилетий я всеми доступными мне средствами стремился возвести любую картину Нестерова к ее истоку — к творческому замыслу автора; я стремился любой его образ возвести «сквозь мир случайностей к живому роднику» — к действительному акту творческой воли художника.
Эту задачу я не мог бы решить без сочувствия, без помощи, без живого содействия самого художника.
С начала 1910-х годов все творчество М.В. Нестерова прошло на моих глазах, при непрерывном близком общении с художником.
Эта близость стала особенно тесной в советские годы. Творческая история всех портретов Нестерова, написанных в 1917–1941 годах, для меня запечатлена как повседневность замыслов, бесед, встреч, переписки, дневников, в которых отражалась вся работа Нестерова над новыми портретами. Они не только создавались на моих глазах — они, случалось, возникали в замысле, в плане не без тесной беседы со мной.
Портреты Нестерова долгое время оставались на запоре в его мастерской, мало кому доступной.
С ведома художника мне первому довелось в 1926 году в моем докладе в Государственной академии художественных наук объявить во всеуслышание, что у Перова, Крамского и Репина есть здравствующий наследник, что в русском искусстве существует новая галерея портретов — нестеровская.
Мне принадлежит первая статья о портретах Нестерова в советской печати («Тринадцать портретов Нестерова». — «Советское искусство», 1935, № 16; подпись — «Д. Николаев»), приветствовавшая вступление Нестерова на путь портретиста и его первую советскую выставку. Статья эта в свое время обрадовала Михаила Васильевича как первый печатный сочувственный отклик на его новую художественную работу — над портретами.
