Не мраморные вестибюли создают величие ученого, но его душа и ум.
Флеминг
Любопытно узнать, как выглядел Флеминг, этот молодой сдержанный шотландец, среди общительных и талантливых товарищей по лаборатории. Он ни в чем им не уступал, прибыл сюда со славой выдающегося студента и имел несколько дипломов и медалей, но был невероятно молчалив. «Столь красноречиво молчаливого человека я никогда не встречал, – рассказывает Фримен. – Он всегда был очень сдержан. Случалось, что в припадке гнева я обзывал его идиотом или бросал еще какой-нибудь оскорбительный эпитет. В ответ Флеминг только смотрел на меня со своей еле заметной улыбкой Джиоконды, и я знал, что в нашем споре победил он».
Оборудована была лаборатория довольно примитивно: термостат, автоклав, чашки Петри, пробирки, стеклянные трубки и микроскоп. Флеминг привык обходиться всего лишь несколькими капиллярными трубками, мерными капельницами и всегда сам собирал свою аппаратуру. Он принимал участие в чаепитиях, как ночных, так и дневных, вместе со всей «семьей», которая собиралась в маленькой комнатке, из вежливости именовавшейся «библиотекой», хотя в ней не было ни одной книги. Грузный, всклокоченный Райт в своем кресле играл роль властного отца. Он председательствовал за письменным столом, остальные теснились на диване или рассаживались на стульях вокруг него. Ученики относились к нему как к исключительному явлению природы. Французский доктор Робер Дебре во время своего пребывания в Сент-Мэри с изумлением наблюдал следующую сцену: Райт говорил, а в это время щуплый Флеминг с серьезным видом подошел к нему и, ни слова не говоря, очень искусно уколол августейший палец его величества, чтобы взять каплю крови для контроля. А Райт, не обращая ни малейшего внимания на этот ритуал, продолжал свою речь.
Эти беседы большей частью состояли из длинных монологов Райта. Он говорил, слегка наклонившись вперед, и выглядел страшноватым, но крайне привлекательным феодальным владыкой и абсолютным повелителем. Развивая какую-нибудь тему, он с легкостью и в большом количестве цитировал Канта, Софокла, Данте, Рабле, Гёте и даже приводил выдержки из «Мадемуазель Мопен» Теофиля Готье. Когда лабораторию посещали такие политические деятели, как Бальфур, один Райт участвовал в разговоре и изредка Фримен. Флеминг по большой части молчал. Вначале его покорили страстный характер и универсальные знания Райта. Но Флеминг был наделен одним ценным и неудобным даром: он сразу находил уязвимое место. Так, он очень скоро понял, что красивые тирады патрона часто бывали основаны на весьма шатких посылках. Когда ночное чаепитие превращалось в метафизическую оргию, он долго молча слушал Райта, потом неожиданно, одним словом, спокойно опрокидывал всю трудолюбиво воздвигнутую систему. «Why?» – спрашивал он с притворным простодушием. «Почему?» Все переглядывались. Честно говоря, он прав. Почему?
