В это время подстрекаемый Кольбером генеральный прокурор Дени Талон старался ускорить судебное разбирательство. Фуке получил право прибегнуть к помощи двух выбранных его семьей адвокатов, мессиров Лоста и Озане, знаменитостей адвокатского мира. Собрав все душевные силы, узник принялся за составление своих «оправданий», которые преданные ему люди взялись тайно напечатать и распространить в Париже. Эта публикация составила в целом пятнадцать выпусков, которые сразу же возымели огромный успех у просвещенной публики того времени. Язвительность и меткость выражений, убедительность аргументов свидетельствовали о том, что бывший великий казначей королевства сохранил ясность ума, несмотря на заключение и усталость. Суперинтендант защищался, как яростный лев в клетке, контратаковал суровыми обвинениями бывшего интенданта Мазарини, злобствующего Кольбера, решившего построить свое счастье на погибели соперника.
30 мая 1663 года по приказу короля Палата правосудия была переведена в Арсенал[66]. Поскольку казалось нежелательным, чтобы заключенный находился в месте, слишком удаленном от того, где заседали следователи, было решено перевести его в Бастилию под охраной всей мушкетерской роты.
В древней крепости в Сент-Антуанском предместье царил друг Бемо, который в отличие от д'Артаньяна не пренебрег возможностью установить приятельские отношения с Фуке во времена его могущества. К величайшему замешательству Бемо в шкатулках суперинтенданта было обнаружено множество его писем. Теперь же он считал себя другом Кольбера и давал всем понять, что будет счастлив тайно охранять столь опасного преступника. Однако Людовик XIV, который не слишком ему доверял, предпочел избавить его от выполнения этой щекотливой задачи и поручил ее выполнение д'Артаньяну.
Итак, наш мушкетер на все время судебного процесса установил в Бастилии, в комнате по соседству с камерой своего подопечного, свою походную кровать, а г-жа д'Артань-ян продолжала у семейного очага коротать свои дни в одиночестве, замышляя месть...
На внутренней площадке Бастилии и на дороге, идущей вокруг крепости со стороны контрэскарпа[67], д'Артаньян расположил своих мушкетеров, дав им приказ днем и ночью следить за окнами тюрьмы и докладывать обо всех подозрительных движениях. Поскольку общественное мнение, поначалу откровенно враждебное, затем более неопределенное, стало теперь проявлять сочувствие к заключенному, д'Артаньян в еще большей степени, чем ранее, опасался дерзкой попытки освобождения извне.
