— Поговорим?
— Чаю хотите? Самовар еще горячий. — Чернобородый услужливо принялся ополаскивать чашку.
Фомин усмехнулся:
— Бросьте валять дурака! Я из милиции, и вы это прекрасно знаете.
— Ну дела!.. — озадаченно протянул рыжебородый.
— Как у вас оказалась картина?
Черный и рыжий разом повернулись к третьему, с пеньковой бородой, — ясно, что он был у них за главаря.
— Что ж, ребята, будем признаваться! — распорядился главарь. — Кто из нас начнет первым? Ты, что ли, Саша? — Он подмигнул рыжему.
Тот озадаченно подергал бороденку.
— Я так я… Начну с самого начала. — Он ласково поглядел на Фомина: — Да вы поставьте бутылку на стол. Она вам мешает.
Фомин отшвырнул шампанское за спину, в кусты. Глаза в ржавых ресницах погрустнели, заволоклись дымкой.
— В том, что я оказался у вас в Путятине, виноват вот этот человек. — Саша показал на Юру. — Этот деловой человек или, попросту говоря, делец. Где искусство, там всегда дельцы. Юра — мой Никанор Кубрин. Да, да…
С утра по городу пополз слух, что из музея пропали какие-то ценные вещи. О картинах речи не было. Общее мнение сходилось на том, что вор польстился на фарфоровые и серебряные безделушки, которые Кубрин, затеяв собственный Эрмитаж, понакупил у окрестных разорившихся помещиков.
В гостинице весь персонал тоже судил и рядил о краже из музея. Не знала ничего одна Вера Брониславовна — от нее догадались скрыть дурные слухи.
Вера Брониславовна всегда занимала номер люкс на втором этаже, выходивший окнами на старые торговые ряды с полукружьями арок.
Номер был однокоечный, для важных командированных, но вида самого казенного: славянский шкаф, обеденный круглый стол на толстых ножках, письменный стол с мраморным чернильным прибором, кровать, тумбочка, пара стульев, обитых коричневым дерматином. От всего пахло тряпками и дезинфекцией.
С приездом старой дамы унылая гостиничная обстановка совершенно преобразилась. Вера Брониславовна привозила с собой множество ярких аксессуаров домашнего уюта. Круглый стол с позорными кругами от стаканов был теперь застелен тонкой клеенкой итальянского производства — на зеленом фоне золотые венецианские бокалы. Дерматиновые стулья скрылись под пестрыми платками из Японии. На тумбочке, тоже задекорированной чем-то ярким, стояла крохотная хрустальная вазочка с веточкой белой сирени. Письменный стол сплошь устилали брошюры и типографские афиши, сообщающие о выступлениях В. Б. Пушковой.
Больная полулежала на кровати, застланной не гостиничным плюшевым покрывалом, а привезенным из дома шотландским пледом. На Вере Брониславовне был нейлоновый стеганый халат, черный с золотом. Ноги она укрыла легчайшим мохеровым одеялом, которое, по ее уверениям, занимало в чемодане самую чуточку места.
