Это называется «прямым действием». «Я скажу тебе с последней прямотой…» – обращался к собеседнице поэт. Видимо, оппозиционеры, иногда именующие себя политкорректно оппонентами, мечтают именно о такой «прямоте». Чтобы никаких рассуждений, никаких концепций, а сразу – разбитые витрины, сожжённые портреты и порванные флаги.
На мой взгляд, в российских условиях такого оборота событий способен желать либо постаревший юный пионер, он же никак не взрослеющий либерал, либо откровенный циник, живущий по принципу: чем хуже, тем лучше. Обыкновенный же вменяемый человек, тем более в силу возраста переживший хотя бы один русский бунт, повторения его независимо от его обоснованности и оправданности всё же вряд ли захочет. Уже потому, в частности, что даже за благие перемены обыкновенный человек платит такими утратами, возместить которые ему, как правило, не хватает оставшейся жизни.
Всякий раз, прочитав или прослушав язвительно-пренебрежительное заявление какого-нибудь упакованного господина (или госпожи) о том, что ни о каких «лихих девяностых» они не имеют ни малейшего понятия, что это не что иное, как подлая выдумка махровых реакционеров, я впадаю в нравственный ступор. Неужели я и есть этот самый махровый реакционер? Или же моральный дебил, не способный адекватно воспринимать действительность? Полагаю всё же, что ни известная наблюдательность, ни нравственное чувство меня не покинули. Не говоря уж об истинно демократических (в моём понимании) убеждениях, каким остаюсь верен. Так вот при всех этих условиях или исходных данных воспоминания о девяностых отзываются в моей душе гнетущим ощущением уныния, безвыходности и тоски. Что любопытно, не по каким-то идейным или мировоззренческим разочарованиям высшего порядка, а просто по соображениям житейского тупика, в котором я впервые в жизни себя ощутил. Скажете, это мои проблемы, но, во-первых, какой же человек не имеет права по их поводу страдать и тосковать, а во-вторых, аналогичные проблемы и чувства были свойственны миллионам сверстников и сограждан.
Мы, не умеющие ни спекулировать, ни хватать, что плохо лежит, не склонные ни к авантюризму, ни к безответственной перемене участи, умеющие лишь честно и упорно делать своё дело, не просто в одно мгновение обнищали, но ещё и заслужили оскорбительную репутацию «совков». Вы представляете, он не хочет торговать китайскими презервативами, а предпочитает ходить в свой полуразвалившийся НИИ? Совок! Вообразите только: он два года пишет роман, за который не получит двухнедельного оклада секретарши. Совок! Короче, данного определения удостоился каждый мирный обыватель, который не сумел или не захотел обменять свою профессию, своё призвание, своё, простите за пафос, предназначение на мифические шальные деньги.
