– Э, зачем пессимизм? – князь ловко наполнил стаканы из огромной многопинтовой бутыли.- Мужчине не к лицу! Беды приходят и уходят, а мы остаемся. Зачем беду с собой нести? Пережил – выбросил! Не переживайте вы так, Савелий Игнатьевич – наживете еще товара. Голова при вас, опыт тоже, а деньги – дело наживное. Из Петрограда ноги вовремя унесли – и то хорошо. Там сейчас и этого самогона нет. Там сейчас вообще ничего нет. И нас нет. За последнее и предлагаю выпить.
– Благодарю вас, но я уже говорил, что не пью,- повторил я и отодвинул стакан.
– Достопочтенный сэр,- неожиданно на чистейшем английском языке обратился ко мне князь.- Как представитель нации, чтящей свои традиции, вы просто не можете игнорировать уважение к национальным традициям других народов. Мы ведь вам не языческий обряд провести предлагаем, в конце-то концов. Наше общество может показаться вам странным с первого взгляда, но не спешите делать поспешные выводы. Я – потомок древнего и весьма знатного рода, и, поверьте, не пью с кем попало. Более того: я очень редко с кем пью. В России, как и в моей родной Грузии, застолье – символ взаимного доверия, повод для объединения, приглашение к знакомству душевному, а не светско-поверхностному…
– Дело не в этом, дорогой князь, на столь же чистом английском возразил ему купец.- Просто господин журналист еще слишком молод и потому излишне щепетилен. Это для нас, стариков, суть важнее формы… К тому же он не знает Достоевского, говорившего: «Не смотрите, что делает русский, смотрите, к чему он стремиться». Господин Блейз не может знать, что и вы, и я, грешный, исколесили практически весь мир, повидали разные культуры и прекрасно знаем, что и в Объединенных Королевствах пьют не меньше чем в России… А с учетом «сухого закона» последних лет у нас в стране, то куда больше… Дело не в спиртном. Дело в брезгливости, верно, господин Блейз?
В английском боксе это состояние называется «гро-ги». В переводе на русский нечто вроде «как пыльным мешком по голове»…
Я молча взял стакан, и собрав все мужество в кулак, осушил его содержимое до дна… Это был неплохой виски, сэр, но какой же он был крепкий!…
Кто-то заботливо сунул мне в руку тот самый пресловутый соленый огурец, и я пал в своих глазах окончательно… Как сквозь туман я услышал, как Стрельников спрашивает жену:
– Душа моя, я не силен в языках, ты знаешь… Расскажи, чем они его так проняли, что мальчишка аж стаканами глушить начал?
