…Три карты, три карты, три карты!..
Осенний закат в Париже. Кабинет господина Корзухина в собственном особняке. Кабинет обставлен необыкновенно внушительно. В числе прочего несгораемая касса. Кроме письменного стола карточный. На нем приготовлены карты и две незажженные свечи.
Корзухин. Антуан!
Входит очень благообразного французского вида лакей Антуан, в зеленом фартуке.
Мсье Маршен маве аверти киль не виендра па зожурдюи, не ремюэ па ля табль, же ме сервирэ плю тар.
Молчание.
Репондэ донк кельк шоз![25] Да вы, кажется, ничего не поняли?
Антуан. Так точно, Парамон Ильич, не понял.
Корзухин. Как «так точно» по-французски?
Антуан. Не могу знать, Парамон Ильич.
Корзухин. Антуан, вы русский лентяй. Запомните: человек, живущий в Париже, должен знать, что русский язык пригоден лишь для того, чтобы ругаться непечатными словами или, что еще хуже, провозглашать какие-нибудь разрушительные лозунги. Ни то, ни другое в Париже не принято. Учитесь, Антуан, это скучно. Что вы делаете в настоящую минуту? Ке фет ву а се моман?
Антуан. Же… Я ножи чищу, Парамон Ильич.
Корзухин. Как – ножи, Антуан?
Антуан. Ле куто, Парамон Ильич.
Корзухин. Правильно. Учитесь, Антуан.
Звонок.
(Расстегивает пижаму, говорит, выходя.) Принять. Авось партнер подвернется. Же сюи а ля мезон. [26] (Выходит.)
Антуан выходит и возвращается с Голубковым. Тот в матросских черных брюках, сером потертом пиджачке, в руках у него кепка.
Голубков. Же вудрэ парлэ а мсье Корзухин!.[27]
Антуан. Пожалуйте вашу визитную карточку, вотр карт.
Голубков. Как? Вы русский? А я вас принял за француза. Как я рад!
Антуан. Так точно, я русский. Я – Грищенко.
Голубков жмет руку Антуану.
Голубков. Дело вот в чем, карточек у меня нет. Вы просто скажите, что, мол, Голубков из Константинополя.
Антуан. Слушаюсь. (Скрывается.)
Корзухин (выходя уже в пиджаке, бормочет). Какой такой Голубков?.. Голубков… Чем могу служить?
