Тут Маша обиделась и заплакала. Пошла в угол и села на пол. Сидит в углу и плачет. «Бедная я, — думает про себя Маша. — Бедная я девочка! Была бы я мамой, я бы всегда своих детей отпускала, куда им хочется».
Потом говорит она маме из угла:
— Почему мальчишкам всё можно? Почему Коли с утра дома нет? И папы нет, а мне так ничего нельзя.
— Коля старше тебя, — отвечала мама, — у него здоровье крепче. А папа не мальчишка — он взрослый, он лётчик. Он ко всякой погоде привык.
— Я знаю, что лётчик, — отвечает Маша, а сама плачет. — Я тоже хочу ко всякой погоде привыкнуть!
И вдруг зазвонил телефон. Мама сняла трубку:
— Я слушаю. Вам кого? — А потом положила трубку на стол и говорит: — Чем плакать, иди лучше к телефону.
Подошла Маша к телефону, а сама плачет, никак перестать не может.
— Я слушаю, — говорит она в трубку. — Я плачу и слушаю. Кто меня спрашивает?
— Маша, это ты? — говорит голос в трубке. — Здравствуй. Это я, Наташа. Когда ты ко мне придёшь? Отчего ты плачешь?
— Ах, — сказала Маша, — когда я тебе скажу, почему я плачу, ты и сама заплачешь. Меня мама к тебе в гости не пускает.
— Почему не пускает? — спрашивает Наташа грустным голосом и сама чуть не плачет. — Как же это так? А моя мама пирожки к обеду печёт и крем сливочный делает.
— Так, — сказала Маша в трубку. — Просто так не пускает. Она говорит, что погода плохая и что если погода лучше не станет, так она меня и не пустит. Что же нам делать?
— Давай вот что сделаем, — отвечает Наташа. — Ты сядь у себя у окна, а я сяду у себя у окна, и будем смотреть на погоду. А как только она на моей и на твоей улице чуть лучше станет, так и позвоним друг другу по телефону. Хорошо?
— Хорошо, — вздохнула Маша и повесила трубку.
Потом села она на стул около окна, а Петушок и Ниточка уселись на подоконнике. Посадила Маша на колени куклу Елизавету Петровну, стала смотреть в окно и песенку петь:
Снег, снег, ты не падай,
Дождик, дождик, перестань.
Солнышко, меня обрадуй,
Поскорей в окошко глянь.
Поёт Маша песенку, а за окном то снег падает, то дождь идёт.
Полчаса Маша сидит у окна, час сидит, два сидит— всё так же скверно на улице.
И вдруг смотрит Маша, начал будто бы стихать дождь, и снега не видно.
— Ах, — прошептала Маша, — неужели наконец погода исправилась?
Вслух ей страшно было эти слова сказать. А то мало ли что, вдруг скажешь громко — и опять дождь пойдёт.
Но нет, кажется, и вправду кончился дождь и снег. Бросилась Маша к телефону, сияла трубку. А в трубке какой-то треск, какой-то звон, и слышно, тоже кто-то кричит.
