Резко поднявшись, он шагнул в кипящую воду и, не тратя времени на борьбу, сильно оттолкнувшись, нырнул. Чудом увернувшись от камня, на который его безжалостно швырнула волна, Волошин в два гребка вырвался на поверхность и поплыл в сторону косы. Сильное течение подхватило его и, толкая в пенистые водовороты, начало выносить в море. Штормовая волна, сталкиваясь со стремительными водами лимана, образовала такую круговерть, что выжить в ней казалось невозможным. Волошин старался хотя бы удержаться на поверхности. Не дать поглотить себя неистовой стихии. Когда его перестало рвать и крутить, с гребня очередной волны он попробовал оглядеться. Высокий обрыв, под которым он отдыхал, едва виднелся. Прикинув направление, Волошин, стараясь по возможности экономить силы, поплыл к косе. Сначала плыть было относительно легко. Накатывающиеся волны подхватывали его, поднимали на гребень и мягко опускали в глубокую ложбину. Но по мере приближения к спасительному берегу волны становились все круче. Они уже не подхватывали Волошина, а временами обрушивались на него неимоверной тяжестью, стараясь поглотить, затолкать, забить в пучину. Ценой невероятных усилий ему удавалось вырваться на поверхность, глотнуть воздуха только для того, чтобы принять очередную волну. Иногда поток с силой ударял его о дно. Берег был уже близко, но выбраться на него казалось невозможным. Сил не было, воля иссякла, осталась только злость, лютая, ярая. Та злость, что когда-то позволила ему добраться до своих. Выбраться из сгоревшей в горах вертушки. Вот и сейчас Волошин уже не был человеком, ничего даже отдаленно напоминающего homo sapiens в нем не осталось. Пока были силы, он кричал, пробивался к берегу, затем только рычал и хрипел. Когда очередная волна, отхлынув, накрыла его с головой, Волошин, извиваясь, словно змея, пополз вперед. Свет померк. В груди что-то клокотало. Воздух в одно мгновение исчез с планеты Земля.
– Что же ты наделал, дурачок! Боже, ты же весь в крови!..
Таня еще утром перестала злиться на Волошина. В самом-то деле не он же бросился к Жене, а она к нему! И потом, она что-то говорила о своих статьях. Может, и впрямь она столь непосредственна, что готова повиснуть на шее у любого, едва знакомого мужчины?
Она согласилась с ним плыть на косу, хотя в такой ветер ей этого совершенно не хотелось, по правде говоря, она очень редко поступала таким образом. Всю жизнь она делала только то, чего хотела сама. Желания других людей Татьяна привыкла просто игнорировать. Но сегодня утром словно что-то сломалось в ней, почему-то стало страшно потерять Волошина. В нее будто вселилась новая, неизвестная раньше сила. Таня была готова бороться за то, чтобы Волошин оставался с ней, чтобы не замечал никогда никаких других женщин. Чтобы принадлежал лишь ей одной!
