– Люди! Где вы? – послышался голос Наташи. – Глеб отзвонился. Подъезжают!
Шум проезжающего рядом автомобиля больно ударил по ушам. Виталий невольно поморщился и поднял голову. В зеркале заднего вида он увидел сворачивающий на соседнюю улицу «мицубиси-паджеро».
«Кого еще принесла нелегкая? Там и так двое неслабых мужиков!» – зло подумал Виталий и выбрался из «жигулей», чтобы удостовериться, туда ли направляется джип. Проклятье! «Паджеро» остановился рядом с «маздой»! Мужчина, выскочивший из него, не показался Виталию слишком опасным – невысокого роста, весь словно на шарнирах, суетливый. А вот женщина, которой он помог выбраться, оказалась весьма привлекательной. Крупная, рослая, с отменной налитой фигурой, она прямо-таки располагала к тому, чтобы подойти к ней и хотя бы на минуту оказаться рядом. Двое мальчишек, подвижных и шумных, выскочили из джипа и, схватив какие-то сумки, наперегонки помчались в дом.
«Ага! У них тут что-то затевается! Отлично, сейчас накроют стол, вмажут как следует, и тогда можно будет брать голыми руками!» – подумал Виталий, чувствуя, как проходит, откатывается головная боль. Теперь он уже ясно видел, как войдет среди ночи, как отвертка бесшумно погрузится в тела спящих пьяным тяжким сном мужчин, как, заткнув раскрытый в испуге рот Марии тряпкой, он схватит ее и, затолкав в машину, помчит в родной город. Там все будет по-другому! Она снова станет принадлежать только ему одному! Полностью! Безраздельно! Он станет ее властелином и рабом! Будет мыть ей ноги и подчинять своим желаниям. Возносить в Небеса и топить в грязи! Станет для Марии всем – и богом, и дьяволом.
Боль, отступившая на время, опять стала накатывать волнами, душить, вызывать мучительную тошноту. Почему так происходит? Боль исчезает надолго, только когда он выполнит предначертанное. Проходят месяцы, прежде чем она появится снова. Теперь, когда подлежащих наказанию много, боль почти не отступает, преследует, наваливается и заставляет страдать.
Виталий едва выбрался из машины и теперь стоял на коленях в пыльной пожухлой траве. Пустой желудок буквально выворачивался наизнанку, но тошнота не отступала. Брюхатая дворняжка присела поодаль и, склонив голову, наблюдала за Виталием. Точно такая же, как та, что он подобрал в детстве.
Сколько ему было тогда? Лет шесть? Семь? Пестрая рыже-черно-белая собачка приблудилась в начале осени. Раздутое брюхо сначала напугало Виталия. Вдруг собачка собирается умереть?! Летний домик, спрятавшийся в саду, стал для них двоих настоящим раем. Виталий с восторгом и упоением таскал своей питомице еду. Та, несмотря на скромные размеры, ела за двоих и с жадностью поглядывала на руки мальчика. Пузо росло буквально на глазах. Собачке уже трудно было ходить. Она трогательно лизала руки Виталия, когда тот ее гладил. Проводя по раздутому животу животного, он с волнением ощущал странное шевеление. В то время он еще не понимал, что это могло означать. Шли дни. Виталий почти все время проводил с собакой. Пока однажды утром, придя к домику, не услышал странное попискивание. Забравшись под высокое крыльцо, в неярком свете, проникающем туда сквозь щели в досках, он с удивлением увидел рядом со своей любимицей шесть шевелящихся комочков. Щенки казались крошечными, даже рядом со своей некрупной мамой. Слепые, беззащитные, они перебирали беспомощными лапками, жалобно пищали, а мать заботливо вылизывала их. Голые розовые животики новорожденных щенков были такими нежными, что Виталию вдруг захотелось их поцеловать. Он осторожно брал их по очереди и бережно подносил к лицу. Непередаваемый запах материнского молока, исходивший от них, кружил голову. Набухшие соски собачки сочились молоком. Виталий осторожно подцепил пальцем выступившую каплю и слизнул ее. Вкусно! Развитых сосков у собачки оказалось ровно под счет новорожденных щеночков, ровно шесть. Они сосали ее одновременно, смешно перебирая лапками.
