Наконец, заветный день настал и на рассвете, лейтенант запаса Крохоборцев, горячо обнял Жанночку и, попросив на ушко тещу, приглядывать за моральным обликом дочери, поехал в райвоенкомат.
В августе 1983-го он уже был лейтенантом 666-го АПИБ, в должности техника самолета.
* * *
Моя первая брачная ночь с армией прошла спокойно, хотя и не очень комфортабельно. Ворочаясь на скрипучей раскладушке в духоте парашютного класса (окна не открывались), я не спал часов с шести утра. Меня волновали предстоящее построение и знакомство со своими новыми товарищами. Как-то все сложится?
В 7:30 я уже был на завтраке. В этот раз столовая была полна народу, и мне с трудом удалось отыскать себе свободное место. Я быстро проглотил свой завтрак, запил его теплым сладким чаем и вышел на плац перед штабом.
Плац был заполнен офицерами, и я пошел позади строя, высматривая Чернова.
Майор обнаружился на левом краю плаца, и я направился прямо к нему. Начштаба, почему-то обрадовался мне, как родному. Он вытащил меня на свободное пространство перед строем, где стоял, огромный, почти двухметрового роста подполковник. У подполковника были кулаки размером с детскую головку и лицо профессионального налетчика.
Начальник штаба подошел к нему и козырнул. Я стоял рядом.
— Товарищ подполковник, разрешите обратиться? — начал Чернов, — Вот, новая, так сказать смена… Я вам вчера звонил, — и отступил в сторону, указывая на меня.
Я, растерявшись, стоял, не зная, что делать. Великан, мрачно окинул меня взглядом с головы до ног и, сообразив, что с моей стороны он инициативы, скорее всего не дождется, сделал шаг вперед и протянул мне руку.
— Подполковник Паханов — командир второй эскадрильи.
— Очень приятно! Я — лейтенант Анютов, — в тон ответил я и вцепился в командирскую руку, как в спасительную соломинку.
После пары дежурных пожеланий хорошей и добросовестной службы, которые стали для меня уже привычными, я был отправлен в строй. Быстро пробравшись по проходу между двумя эскадрильями, под любопытными взглядами офицеров, я скромно занял место в самом конце. Неподалеку от меня стояли четыре субъекта в таких же разношерстных гражданских нарядах, резко выделяющихся на фоне однородной зеленой массы. Нетрудно было догадаться, что это мои коллеги — двухгодичники. Они, смеясь, оживленно что-то обсуждали, столпившись вокруг очкарика в старом малиновом свитере.
Очкарик вел себе немного неадекватно. Он все время поправлял свои очки, при этом его шея то вытягивалась из ворота свитера, то втягивалась назад. Руки и ноги его при этом, как будто бы жили отдельной от него жизнью. Казалось, он даже на секунду не мог оставаться в покое, постоянно находясь в состоянии какого-то нервного возбуждения.
