- Твоя обувь вон там, вместе с остальными вещами, - показывает мне труп-доктор на шкаф у двери. Я надеваю свои шмотки. Мистер Борге помогает мне это делать, и выводит из секционной.
Впереди открывается огромный коридор с тысячью дверьми. Это ящики с телами мертвых, которые похожи на тумбочку в столе, только больше размерами: над каждым ящиком, что начинается почти у самого пола, находятся еще четыре ящика, в которых лежат тела. И так до самого потолка. И так до самого конца коридора. Все это освещает тусклый свет неоновых ламп. Все погружено в туман, и кажется будто это дыхание мертвецов. Я чувствую, как они дышат, как переворачиваются в мешках, и пытаются выбраться, шелестя клеенкой. Я чувствую запах рыбы, что исходит из ближайшего ко мне мешка, чувствую слезы покойника, и некий зов, сливающийся в слова. Мэ... эн... энди!
Там кто-то разговаривает, говорю я труп-доктору, но тот только смеется. Большой негр смеется надо мной, но мне ни капли ни обидно. Я могу ошибаться. Мимо нас проходит сестра в белом халате и тянет носилки, в котором лежит новое тело с биркой на большом пальце.
- Доктор, вам нужно взглянуть! - говорит она детским голосом и смотрит на меня. Я нечаянно опускаю взгляд на ее ноги. Красивые ноги.
- Хорошо, в секционную N11, - говорит мистер Борге, и обращается ко мне, - походи пока здесь, только не доставай мертвецов, они уже запакованы и ждут своего часа.
Я остаюсь один в коридоре "Садов отчаянья" и бесцельно иду, опираясь на жалкий костыль. Нога не болит, но я ее не чувствую, а все думаю о пуле, что оставили мне легавые. Какая страшная вещь, какая страшная работа. Вчерашняя встряска с копами, кажется сном. Сном, который нельзя увидеть в "Ноксе". В мешке, из которого пахнет рыбой, все-таки происходит движение. Я знаю это, ведь я так отчетливо слышу: Мэ... эн... энди! Я тяну на себя ручку, в которой я уверен, облокачиваюсь на костыль, и ящик при помощи колесиков выезжает ко мне. Жутко страшно! Через прозрачную, немного затемненную клеенку я вижу ее. Старую женщину, что несколько дней назад видела нас в пустых домах, с сумкой прижатой к груди. Рана на груди продолжает кровоточить, и герметичный мешок уже полон крови. Пузырящейся, светло красной. Но она не шевелится, и ее губы искривлены в мертвенный замок. Мэ... эн... энди! Это отзывается моя голова, а не голос старой женщины. Но кажется, она хочет мне что-то поведать. На мешке сбоку выведено имя. Я только сейчас его замечаю. Урсула - 16-198. Скольд, хотел замочить ее тогда! Скольд хотел, чтобы нас не видели, но Катрин ей просто пригрозила. Старая женщина все поняла, и ушла. Скольд не мог вернуться и убить ее. Скольд не пользуется ножом, а рана на груди именно от ножа.
