— Пусть убирается восвояси. Это мясо достойно того, чтобы подарить ему жизнь, — ответил центурион.
— А что, если он слышал весь наш разговор?
Их предводитель презрительно рассмеялся в ответ:
— Он всего лишь грязный абориген. Он ничего не сможет извлечь из нашего разговора, а новость и так довольно скоро будет всем известна.
Сквозь переполнявшее его презрение центурион не заметил тонкой улыбки, тронувшей губы Валориана. Он был теперь начеку, но все еще притворялся крепко спящим, пока солдаты устраивались под своими покрывалами и пока не догорел огонь костра. Когда они все захрапели, а лощина была погружена во мрак и окутана туманом, охотник поднялся со своего места под деревом. Он подхватил седло и растворился в темноте ночи.
На заре Валориан отыскал Хуннула на лугу в долине, совсем неподалеку от лощины, в которой уже начали просыпаться солдаты. Охотник свистом подозвал своего жеребца и с удовлетворением наблюдал, как большое животное послушно прибежало на его зов, его грива и хвост, словно черный дым, неслись за ним. Он быстро оседлал коня и направил его к югу, в сторону от стоянки своего племени.
У Валориана было время, чтобы обдумать услышанное, пока он безуспешно пытался заснуть этой ночью под укрытием густых зарослей кустарника. Он с возрастающим восторгом перебирал в памяти слова солдат, пока не принял решения продолжить свою охоту. Зимняя стоянка его племени лежала к северу отсюда, и он уже отсутствовал дольше, чем предполагал. Его жена Кьерла уже, должно быть, начала волноваться. Но он по-прежнему не добыл мяса, и где-то там — он полагал, что на юге находился проход, единственный, о котором ему довелось услышать в своей жизни. Этот перевал был достаточно широким и находился не очень высоко, что позволяло повозкам пройти сквозь нависающие с обеих сторон Дархорнские горы. Он пойдет охотиться к югу. Возможно, если боги будут к нему благосклонны, он найдет мясо и перевал. В последовавшие за этим два дня охотник продолжал двигаться к югу вдоль границ Чадара и Сарсисии, все больше углубляясь в неведомые доселе места. Он изучал встававшие на его пути горные хребты опытным взглядом родившегося в предгорьях человека, но не мог заметить ничего, что хотя бы отдаленно напоминало перевал. Он искал дичь, любую дичь, которая могла бы накормить его народ, но не встречал даже следов животных. Над его головой нависла сырая крыша облаков, из которой не переставая моросил дождь, реки начали выходить из берегов, превращая землю в жидкую грязь и смывая с ее лица все следы животных. Одежда и плащ Валориана намокли и отяжелели, и даже его мастерство лесного жителя не могло выжать огня из отсыревшего дерева.
