— Довольно много, я полагаю. Мерцание действует только в поле зрения.
Однако даже и при таком ограниченном умении меч его перестает вызывать хихикание. Как меркнет… мерцнет?… померкнет, вот! — и вуаля, вот она, вожделенная дистанция. Неплохой довесок к искусству фехтования. Миямото Мусаси нервно грызет рукоять катаны.
— Могу я спросить, почему Вы странно повели себя в беседе с Алонсо? Я вполне себе представляю, с кем ему довелось столкнуться. По здешним меркам это и впрямь довольно неприятная тварь, и я охотно уничтожил бы ее.
— Тебе что нужно? Сохранить Айрин или уничтожать всех, кто из Ада подышать вышел?
— По сути, и то и то. Я Хранитель, мистер Мейсон. Моя работа — ограждать Мир от проникновений из Ада. Да, сейчас у меня особая цель. Но это не значит, что я могу забыть об остальной своей работе!
И в кого он такой добросовестный? Словно от другой обезьяны произошел, честное слово. У нас даже кубинские эмигранты свою лямку не волокут с таким усердием.
— А мне, Эл, нужно от жизни гораздо больше, нежели добросовестное выполнение буквы правил. А потому у меня своя линия поведения. Не буду тебя грузить своими сложностями, лучше поверь на слово. В этом мире есть такое понятие — эргономика. Означает примерно следующее: сядь и не выдрючивайся без большой нужды.
— Не очень понимаю, — Эл опять изобразил незаслуженно побитого щенка. Здорово у него получается. Наверное, много тренируется. — Мы, что же, не должны делать свою работу?
— Должны, Эл. Должны еще как. Суть эргономики в том, чтобы, приложив минимум усилий, получить максимум результатов. К примеру, если тебе нужно уничтожить пятерых адских нарушителей, ты можешь за ними гоняться по всей Калифорнии и даже в Кентукки сбегать для профилактики. А можешь сесть и подождать, пока они все подбегут к тебе, умоляя избавить их от невыносимой легкости бытия. Понял?
— А если не подбегут?
— А в том и отличие эргономики от банальной лености, что все их пути надлежит закоротить на той точке, которую ты придавишь своим седалищем. Вот куда денется этот дьявол, если ему непременно нужна Айрин, а она будет у нас?
— А разве она и так не у нас?
Что–то не так у парня с пониманием.
— Оглядись. Ты ее видишь?
— Нет, но, полагаю, она должна вернуться в Ваш дом с машиной.
Не буду я на него ругаться. Ведь и сам сгоряча так подумал. Парень еще не постиг и общечеловеческих ценностей, а уж до понимания женского коварства ему — как до Пекина в известной позе.
