— Да. Он притащил ему коробку назад и попросил расписаться на крышке. Тот так и написал: Лукас Дэвенпорт.
— Ну! Этот парень не промах, — пошутил тощий.
Он замолчал, ожидая реакции. Через минуту до толстого дошло, и они рассмеялись. Этот смех оказал еще большее воздействие на мочевой пузырь. Толстяк снова заерзал на сиденье.
— Послушай, мне надо бежать, или я сейчас в штаны напущу, — в конце концов взмолился он. — Если Дэвенпорт отправится не в магазин, а еще куда-нибудь, то он поедет на машине. И, если тебя не будет на месте, когда я вернусь, я бегом догоню тебя на спуске.
— Смотри сам, тебе отвечать, — проговорил его напарник, поглядывая в окуляр. — Он только что взялся за «Рейсинг Форм». Пожалуй, у тебя есть несколько минут.
Лукас видел, как толстый полицейский выскользнул из фургона и бросился в «Пиллсбери Билдинг». Он усмехнулся про себя. Ему очень хотелось встать и уйти, зная, что полицейский в машине должен будет последовать за ним и бросить толстяка. Но могли возникнуть осложнения. Для него лучше было оставить все как есть.
Когда через четыре минуты толстяк вернулся, машина стояла на том же месте. Его коллега взглянул на него и сказал:
— Ничего.
Так как Лукас не сделал ничего предосудительного, то пленки так и не стали проявлять. Но если бы их все-таки проявили, то на всех фотографиях было бы заметно, что средний палец Лукаса выставлен вперед,[2] из чего следовало, что он их обнаружил. Но, так как пленку не стали проявлять, это не имело никакого значения.
Толстяк снова залез в фургон, а Лукас растянулся на траве, перелистывая томик стихов. Слежка близилась к концу.
Дэвенпорт читал стихотворение под названием «Змея», толстяк смотрел на него через линзу своего «Никона», а тем временем Бешеный совершил еще одно убийство.
Впервые он заговорил с ней в архиве секретаря Окружного совета. У нее были волосы цвета вороного крыла и карие глаза. В маленькие ушки вдеты золотые серьги в виде колец. Она была одета в красное платье, и от нее исходил легкий аромат духов.
— Я хотела бы посмотреть досье на «Бурхальтер-Ментор», — сказала она секретарю. — У меня нет номера. Должно быть, бумаги относятся к прошлому месяцу.
Бешеный искоса наблюдал за ней. Она была лет на пятнадцать, а то и на все двадцать старше него. Привлекательная.
Он еще не начал преследовать художницу. Все его дни были наполнены думами о ней, ночи напролет ему виделись ее лицо и тело. Он знал, что обязательно ею займется, песня любви уже звучала в нем.
