Явился гонец. Комендант Стурна доносил консулам, что вход на мыс Титанов надежно перекрыт и что в столице почти спокойно. Плисфий позволил себе усмехнуться. «Почти» означало намалеванные на стенах гадости, разбитие о свежеводруженные календари и царские статуи горшки с нечистотами и вопли расплодившихся в последний год пророков и прорицателей. Упустить смену летосчисления они, само собой, не могли. Мирона это лишь заводило, а для стоящих в караулах варваров оборачивалось лишними хлопотами, за которые приходилось платить. Что до Небес, то, судя по зарядившей с вечера мороси, возвращенное на пьедестал божество не испытывало к новоявленным наследникам ни малейшей признательности. Плисфий зевнул, выпил поднесенный лекарем бодрящий отвар и спустился к носилкам. Разумеется, на первом же перекрестке пришлось ждать, когда рёты разгонят зевак, собравшихся вокруг очередного предсказателя — молодого парня в тунике с желтой риторской полосой.
Вопящему про казусы Времени-Движения и Неба-Вселенной придурку всыпали с десяток палок и швырнули в ближайшую лужу, слушатели разбежались сами, но настроение стало окончательно дождливым. Нумма все сильнее ощущал себя бегущей в колесе престарелой собакой. О том, чтобы перебраться в загородные поместья, не приходилось и думать: Мирону вечно не хватало денег, и он повадился обирать как тех, кто проявлял излишнюю прыть, так и утративших резвость. Покинуть Стурн тоже не выходило — в варварских землях к чужакам относились по-варварски, а велонцы, поняв, что «пчелы» нынче без жала, перестали привечать беглых стурнийцев. Уйти на покой не получалось, оставалось, пока хватит сил, бежать в колесе или… отправить Мирона проверить, так ли уж божественны его предки. При мысли о том, что сказали бы титаны при виде «потомка», консул рассмеялся. Он все еще улыбался, приветствуя Менодима. Важный разговор начинают с ерунды, и Плисфий рассказал про свихнувшегося умника. Менодиму тоже нашлось чем повеселить друга и соратника.
— Помнишь «Завет титанов», втридорога выкупленный Бротусом у наследников Спурия Физулла? Тот, что так понравился Мирону?
— Его трудно забыть… По крайней мере, до конца празднеств.
— Оказалось, Физулл обокрал умершего чуть ли не под забором бродягу. Смысл, размер, даже многие рифмы — все взято у него! Не следовало Бротусу мешать делам виноторговца Квинта, а он попробовал… Вот и всплыл список настоящего «Завета» и иных песен, приобретенный у означенного бродяги предком Квинта. Так некстати… Бротус вне себя! Он привык доить, а не доиться.
