Гонг от шатра вождя теперь бил непрерывно, причем в два раза чаще, чем обычно. Артайт выполнял свою угрозу, Артайт торопился. Тит облизнул прокушенную вчера в горячке боя губу и шагнул к «своему» зубцу, готовясь рубить веревки. «Обычное дело»… В самом деле обычное.
— Трибун, что это с ними?
— С ними? — Спентад уставился на лупоглазого пращника. — Ты о че… Точно!
Подававшие голос с дальнего края лагеря рожки и рога воют непривычно и тревожно. Человеческая волна, уже готовая захлестнуть стены, замедляется, будто в нерешительности, и… откатывается. Не просто отступает, несется назад. Толстый парень из поселян судорожно сглатывает, опускает тяжеловатое для такого увальня копье, недоуменно вертит головой, а раненый десятник с жутким, наполовину багровым лицом расплывается в беззубой ухмылке:
— Тгибун, я бы так гванув, повучив ховофый пинок под зад!
Не может быть! Этого не может быть, но скераты бегут, удирают, улепетывают, несутся сломя голову назад, и в душе расправляет крылья дура-надежда.
— Иногда Время бывает к нам благосклонно, а, приятель?
— А то! — усмехается во весь изувеченный рот десятник, а надежда приобретает отчетливый, прямо-таки железный облик тяжелой имперской конницы, и конница эта атакует! Всадники на рысях выходят из-за западных холмов и разворачиваются «крыльями», охватывая скератский лагерь. Сигнальщики гордо вздымают свои «ульи»! Один… Второй… Пять! Почти два бинара![6] Хватит, чтобы втоптать в речной песок всех степняков до единого!
* * *
— Ха, а вохмачам-то без своих вофадок пгидется дгаться!
— Какое драться?! Сдурел с радости? Они же к броду сейчас рванут… К броду!
— Вевно… О, нафы пофли!
Конная масса, постепенно ускоряясь, движется вперед. Как же это красиво, Время всемогущее, как же это красиво! Как прекрасен этот день, эта река, это поле, эта жизнь!
— Приказ коменданта! Стрелков — на приречную! Всех!!! Два десятка — к камнеметам!
— Приказ коменданта! Живо!!! Устроим вонючкам прощание!
— Приказ коменданта!
— Приказ…
— За мной!
Короткий взгляд на победно сверкающую в солнечных лучах лавину, и бегом по стене — Скадария еще не все сказала! Скераты бегут, и, естественно, бегут к броду. Не успевшим добраться ни до своих лошадей, ни до лагеря, не способным драться в поле в пешем строю, что им еще оставалось? Разве что кучка конных в центре пыталась сражаться, но судьба храбрецов была предрешена, да и не занимала она Тита. Пусть умирают как хотят, а вот беглецы… Дорога к спасенью шла вдоль обрывистого склона холма, на котором высилась крепость, и Приск сгонял на приречную стену всех, кто был в силах натянуть лук или поднять камень.
