разбое в Турции.
Ушел Илиа без денег — ничего тогда у него не осталось. В Элладу прийти не трудно; но и в Элладе человек есть должен. Разбойничать он здесь не хотел; и без того (он разве не понимал этого?) турки от эллинов его выдачи требовать будут; зачем же он здесь еще врагов себе приобретет?
— Надо работать, что делать.
Пришел Илиа в одном селе к меднику и лудильщику и говорит ему:
— Мастер, позволь мне за хлеб только и без жалованья тебе помогать, пока выучусь сам лудить и посуду делать?
— Помогай, молодец, я тебе пищу дам и спать можешь даже у меня, — сказал ему медник.
А о том, кто он и откуда, ничего не спрашивал. Только спросил:
— Ты верно из Турции?
— Из Турции, мастер, — сказал ему Илиа. А мастер говорит:
— Это хорошо! человек ты молодой, видный и даже из себя как бы страшный… Это все ничего! Все мы люди, брат! Да будет тебе все хорошо, сын мой, от Господа Бога! работай у меня, работай.
И стал работать Илиа у медника со старанием.
Медник его хвалил и кормил; а через два месяца и небольшое жалованье назначил.
Илиа был на все человек способный. Скоро он выучился уже и сам делать простую медную утварь и лудить; поклонился тогда своему хозяину и благодарил его.
— Добрый час тебе, Илиа, — сказал ему хозяин и отпустил.
Пошел тогда Илиа по другим селам работать.
Пришел в эту Завицу и стал делать и лудить сам посуду и этим питался. Скоро познакомились с ним все люди, и побогаче, и победнее, и он всем лудил; бедным он часто и даром лудил за молоко или за простой хлеб. Все удивлялись и любовались на него и говорили:
— Вот какой у нас лудильщик! Воин–мужчина и собой прекрасный… Молодой, а важный, и усы капитанские! Точно Тодораки Гривас. Не видал ты его — поди посмотри!
Димарх[5] иногда сомневался в нем и покивал на него головой, и даже останавливался перед ним иногда и говорил ему:
— Здравствуй, господин Илиа; здоров ли ты?
— Кланяюсь вам, димархе, господин мой… Я здоров и много благодарю вас.
— Вижу, вижу, что ты здоров, и радуюсь, — говорил ему на это димарх. — Так ты лудильщик, значит?
— Как видите, господин димарх!
— Лудильщик? — еще раз спросит димарх и одну его работу поглядит и другую, покачает головой и уйдет.
А другой раз откровеннее ему сказал:
— Одно меня беспокоит и очень искушает, это что у тебя глаза для лудильщика слишком героические. У тебя глаза больше клефта, чем лудильщика.
Капитан ответит димарху, смеясь, что ему такие глаза Бог дал, и димарх согласится.
— Да! конечно, все Бог, но я вот у лудильщиков что–то таких глаз никогда не видал.
