Заварзин вытащил из кармина пачку, заглянул в нее, тут же смял, отбросил.
Ящик с папиросами стоял уже раскрытый и наполовину пустой.
Заварзин подошел, взял несколько пачек, кинув вполголоса Володе Кондрашевичу: «Запиши на меня десяток».
— Выходит, Санникова нет уже шестеро суток? — спросила девушка.
— Да, сегодня седьмые.
— И поиски все безуспешны?
— Что значит поиски? Когда пришел Отургашев, мы вгорячах попробовали искать. Но едва не потеряли еще двух человек.
— Простите, простите, — проговорила девушка, живо откладывая карандаш и теперь уже с новым каким-то интересом глядя на Заварзина, — значит, в настоящий момент поиски не ведутся?
Заварзин раскуривал тугую папиросу, сведя глаза к переносице. Выдохнув дым, хмуро сказал:
— Я запретил поиски ввиду их бессмысленности и во избежание новых несчастий.
— Как же так? — Лицо следователя утратило всю свою строгость, стало по-женски милым, растерянным. — Или я что-то недопонимаю… Человека, вашего товарища, нет шестеро суток, он, может быть, ждет помощи, а его даже не пытаются искать…
— Мы пытались, — сдержанно напомнил Заварзин.
— Да, да, конечно. Вы испугались ответственности.
— Не ответственности, а новых жертв.
— Ну хорошо: вы испугались новых жертв. Но существует же закон гуманности. Закон взаимовыручки, наконец. Если кому-то грозит гибель, если, к примеру, человек тонет, то другой, даже знал, что сам может утонуть, бросается ему на помощь.
С дальних нар — хриплый, застуженный голос:
— Кроме гуманных законов, существуют еще и уголовные…
Девушка резко, словно ее толкнули, повернулась на табурете:
— Кто это оказал? Как ваша фамилия?
— А к чему вам фамилия? В протокол, что ли?
Девушка вдруг сгорбилась, губы ее некрасиво растянулись. Она навалилась грудью на стол, с несдерживаемой горловой дрожью сказала:
— Да вы… вы просто трусите!
Парень в зеленой фуфайке с большими, неумело пришитыми заплатами на локтях и поле — обладатель простуженного голоса — сбросил с нар ноги и, судорожно запихивая пальцы в узкие рукава, закричал сбивчиво:
— Роздымаха я, пишите: Роздымаха! И нечего нас тут гуманности учить — мордой тыкать. Вы Каныма не знаете! Я с Костей в одном мешке спал! Вы гарантируете, что если я сейчас пойду в гольцы и загнусь там, то это поможет ему? Тогда я готов хоть сейчас.
— Вы прекрасно знаете, что ничего я не могу вам гарантировать. Но я убеждена в одном: поиски должны быть начаты — и немедленно. Ведь речь идет о жизни человека!
В стекла заскребся, омыл волной и тут же стал бессильно опадать снег. Издалека долетел короткий, сухой звук выстрела.
