— Я видел один фильм, — проблеял Холодец, — про то, как на старом кладбище построили дома, и кто-то выкопал бассейн, и все скелеты повылазили и хотели всех передушить…
— Зачем? — спросил Олдермен.
— Он спрашивает зачем, — сказал Джонни.
— Без понятия, — пожал плечами Холодец.
— Я думаю, — нерешительно начал Ноу Йоу, — что… э-э… гробы и все прочее выкопают и куда-нибудь перенесут. Наверное, есть какие-то специальные места.
— Я против! — объявила покойная миссис Сильвия Либерти. — Я уплатила за свой участок пять фунтов, семь шиллингов и шесть пенсов! И отчетливо помню содержание Документа. Там говорилось: Место Последнего Упокоения. И ни слова о том, что Спустя Восемьдесят Лет Ваш Прах Выкопают и Перезахоронят, дабы живые могли построить… как это?..
— Современные Специально Спроектированные Офисы, — подсказал Уильям Банни-Лист. — Что бы это не значило.
— Наверное, их спроектировали специально, — предположил Джонни.
— Пойти с молотка за пять пенсов! Стыд и срам! — воскликнула миссис Либерти.
— Вот вам живые! — с горечью воскликнул Уильям Банни-Лист. — Совершенно не думают об угнетенных меньшинствах.
— Понимаете, — несчастным голосом проговорил Джонни, — мэрия говорит, содержать кладбище чересчур накладно, а земля дорогая…
— А что это за Сплинберийские муниципальные власти? — спросил Олдермен. — Куда подевался городской совет Сплинбери?
— Не знаю, — сознался Джонни. — Никогда о нем не слышал. Послушайте, я тут ни при чем. Мне здесь тоже нравится. Я и Холодцу говорил, мне не по душе то, что происходит.
— Так что же ты намерен предпринять? — поинтересовался Олдермен.
Джонни попятился, но наткнулся на роллс-ройсовую усыпальницу мистера Порокки.
— Ой, нет, — сказал он. — Только не я. Это не мое дело!
— Разве? — удивилась покойная миссис Сильвия Либерти. — В конце концов, ведь именно ты нас видишь и слышишь.
— Остальные нас просто не замечают, — прибавил мистер Порокки. — Ноль внимания.
— Мы весь день из кожи вон лезли, — сказал Олдермен.
— Гуляют тут всякие с собаками, — буркнул Уильям Банни-Лист. — Ха! Пяти минут на месте не постоят, все бегом.
— Даже старая миссис Тахион, и та… — вздохнул мистер Порокки.
— А она ведь умалишотка, — сказал Олдермен. — Бедняжка.
— Остаешься ты, — подытожил Уильям Банни-Лист. — Ты должен пойти к этим муниципальным как-их-там и объяснить, что мы — не намерены — переезжать!
— Меня никто не станет слушать! Мне всего двенадцать! Я даже голосовать еще не имею права!
