Я с удивлением посмотрела на него:
— Я видела золотой лист, помните? Вы имеете какое-нибудь представление, какую сумму коллекционер может заплатить за такой листок?
Художник пожал плечами:
— Коллекционеры — странный народ. Вы бы удивились, если бы узнали, сколько они иногда платят за мои картины. Или как часто отказываются от работ намного лучших. Но я понимаю, к чему вы клоните. — Он помолчал. — Ладно! Пойду посмотрю. А вам безопаснее остаться здесь, пока я не вернусь. Если вас что-то напугает, просто нажмите на клаксон и держите его.
— Вы не оставите меня здесь одну! — в ужасе вскричала я. — Я с вами!
Он покачал головой, словно я была недоступна его пониманию:
— Мгновение назад вы мчались со всех ног, словно за вами гнался сам Сатана! Хорошо, идемте. Обратно подниматься долго и тяжело, а у меня слишком много дел, чтобы я тратил светлое время, бегая взад-вперед по Бикон-Крэг!
— Ерунда, — возразила я. — Когда мы вернемся, освещение будет еще хорошим. У вас будет лучший теневой контраст. И вам не надо никуда меня везти. Я могу дойти до Уэруолд-Хаус пешком. Здесь с вами я буду в безопасности. С того места, где вы сидели, можно видеть всю тропинку.
— Ха! — отреагировал он. — Что вы понимаете в живописи?
— Она меня не впечатляет, если вы это имеете в виду, — заявила я, неуверенно вылезая из джипа. — Я видела слишком много художников и произведений искусства. И если уж на то пошло, слишком долго прожила среди картин и в измазанной красками одежде. Спотыкалась о наборы красок и ножки мольбертов. Я жила с этим много лет.
— С художником? — он резко поднял брови. — Это интересно.
— С отцом.
Он, казалось, был разочарован, но вдруг воскликнул:
— Погодите минутку! Анжело говорил, что вы приехали из Калифорнии. Ваш отец, случайно, не Роберт Стантон?
Я кивнула:
— Верно. Вы знали папу? — Нетерпеливо глядя на него, я вдруг почувствовала себя менее одинокой.
Мы вместе направились к тропинке.
— Я однажды с ним встречался, Дениз. Высокий, смуглый джентльмен. Это было в Нью-Йорке. Он открывал мою выставку. Погодите... это было... года два назад.
— Так вы Дин Мейнард? — Я удивленно посмотрела на него. — Я помню!
Почему-то мне казалось, что Дин Мейнард старше. Теперь я припоминала, как папа хвалил его работы. Он называл его художником с большим будущим.
— Да, — ответил он, изучая меня и широко улыбаясь. — Теперь я знаю, в кого вы такая хорошенькая!
— А папа говорил, что в маму, — невольно улыбнулась и я. — Она была блондинкой.
