Пообещав негодяям щедрое вознаграждение, Обри склонил их к тому, чтобы они перенесли его раненого товарища в близлежащую хижину, и, договорившись с разбойниками о сумме выкупа, он уже не терпел никаких неудобств в их компании: они удовольствовались тем, что поставили охрану у входа до той поры, пока не вернется из города их посланец с рекомендательным письмом Обри. Силы лорда Ратвена таяли, спустя два дня у него началась гангрена, и смерть, казалось, неотвратимо приближается к нему. Но поведение его и внешность удивительным образом не претерпели никаких изменений: он выказывал к боли такое же равнодушие, с каким обычно взирал на окружавшую действительность. И вот, когда ему стало совсем уж плохо, ближе к закату своего последнего дня, он начал проявлять признаки беспокойства и чаще чем когда-либо взгляд его останавливался на Обри, который удесятерил свои усилия с тем, чтобы облегчить страдания раненого, лорд Ратвен выговорил:
— Помогите мне! Вы можете спасти меня… Вы в силах сделать даже больше, чем просто помочь… Я говорю не о физической смерти — я воспринимаю прекращение своего существования не более чем закат прошедшего дня, — нет, вы можете спасти мою честь, честь вашего друга.
— Каким же образом, скажите? Только скажите мне, и я все исполню, — отвечал Обри.
— Я потребую от вас очень немногого… Жизнь понемногу покидает меня, я умираю… Не могу вам объяснить всего до конца… Но если вы будете хранить молчание обо всем, что связано с моим именем, честь моя останется незапятнанной в глазах всего света и не послужит поводом для досужих пересудов… И если в Англии некоторое время не будут знать о моей кончине, то я… я… я буду жить для всех.
— Никто ничего не узнает.
— Поклянитесь! — воскликнул умирающий с ликованием в голосе, приподнимаясь с неожиданной для него силой. — Поклянитесь всем, что ни есть для вас святого, всем, чего страшится ваша натура, поклянитесь, что в течение одного года и одного дня вы ни с кем не поделитесь тем, что вам известно о преступлениях, которые я совершал, о смертях, в которых я повинен тем или иным образом, о страданиях, причиненных мной живым людям в том или ином виде… что бы ни произошло… что бы вы ни увидели… Поклянитесь!
Глаза его, казалось, готовы были вылезти из орбит.
— Клянусь! — сказал Обри, и умирающий со счастливым смехом упал на подушки. Смех оборвался, он более не дышал.
Обри удалился на отдых, но заснуть не мог: в памяти вставали подробности его знакомства с этим человеком, все обстоятельства и события за время их совместного путешествия, и он не знал почему, но когда он вспоминал клятву, данную им у одра Его Светлости, по его телу пробегала дрожь и он холодел от страха, как будто предчувствовал, что впереди его ждет нечто ужасное. Встав рано поутру, он хотел было зайти в лачугу, где оставил мертвое тело, но навстречу ему вышел один из разбойников и сообщил, что трупа нет, что сам он вместе со своими товарищами отнес тело на вершину соседней горы сразу же после его кончины — согласно обещанию, данному ими Его Светлости, — с тем чтобы тело его предстало лучам холодного лунного света первой же полной луны, взошедшей после его смерти. Обри был изумлен странной просьбой покойного друга к, взяв с собой несколько человек, поднялся наверх, на самый пик горы, чтобы похоронить покойника. Но на указанном разбойниками месте они не нашли ни тела, ни одежды лорда Ратвена, хотя бандиты клялись, что указали место правильно: именно на этой скале они и оставили мертвое тело. Некоторое время Обри терялся в догадках, пытаясь разгадать тайну, но в конце концов решил, что негодяи втихомолку похоронили покойника, польстившись на его одежду.
