Комнатка их была уже убрана. На столе красовался в стакане воды букет рододендронов, иначе — альпийских роз.
Змеин взял книгу и устроился на диване. Ластов сел к раскрытому окну, писать, вероятно, хвалебный гимн неземной деве. Иногда один из друзей сделает другому теоретический вопрос, тот ответит — и снова воцарится молчание, прерываемое лишь скрипом пера или жужжанием нечаянно влетевшей в окошко пчелы. Пишет Ластов, пишет, вдруг задумается, возьмет не сколько черешен из лежащей на соседнем стуле кучки их, вложит их глубокомысленно в рот, склонится головою на руку и глядит долго-долго, в сладостной рассеянности, на отдаленную горную красавицу. Из сада вносятся в окошко теплым ветерком благовония акаций, левкоев, роз — больше же роз, которыми так изобилует хорошенький садик пансиона. Гардины над головою поэта чуть колышутся, а штора то надуется парусом, то опустится в бессилии, не смея шевельнуть ни складкой.
Около полудня растворилась дверь; в комнату глянуло приветливое личико Мари.
— Господ приглашают к прогулке, — объявила она.
— Приглашают? — повторил рассеянно поэт. — Кто приглашает?
— Барышни — Липецкие.
Ластов повернулся на стуле к товарищу.
— Слышал, брат?
— Что? — очнулся тот.
— Предметы наши стосковались по нас.
— Очень рад. Не мешай, пожалуйста.
— Да ведь нас зовут, пойдем.
— Иди, если хочешь. Я на самом интересном месте; нельзя же бросить.
— Вот тут-то и следует бросить: все время, пока не раскроешь опять книги, ты будешь в приятном ожидании, а как возьмешься читать, так сряду начнешь с интересного места. Двойная выгода.
— Резонно. Иди же, я сейчас буду, дочесть только главу.
— Знаем мы вас! Уж лучше обожду.
Ластов с веселой улыбкой обернулся к посланнице, дожидавшейся еще у дверей ответа.
— Что ж вы не взойдете, Мари? Мы вас не съедим.
— Кто вас знает, Naturfuscher'oB-то? Может, и съедите.
— Не бойтесь, не трону, мне надо сказать вам…
— Ну да, как вечор!..
Девушка, однако, сделала два коротеньких шага комнату.
— Что вам угодно?
— Прежде всего — здравствуйте! Ведь мы с вами еще не здоровались.
Мари Засмеялась.
— Здравствуйте-с.
— Это вы принесли нам альпийских роз?
— Каких альпийских роз?
— Да вон, на столе.
— Н-нет, не я.
— Кто же убирал нашу келью?
— Я.
— Так цветы, должно быть, сами влетели в окошко? Мари опять засмеялась.
— Должно быть! Да если бы и я принесла их, что ж за беда?
— Беды бы тут никакой не было, я почел бы только своим долгом расцеловать вас.
— Вот еще! — надула она губки.
