— Он принадлежал ей? — спросил Себастьян, рискуя нарваться на вспышку гнева Хоксуэлла, который тот силился скрыть. — Я имею в виду ридикюль, который нашли в Темзе.
Глубоко вздохнув, Хоксуэлл устремил невидящий взор в другой конец комнаты. Затем провел пятерней по волосам и вернулся к картам.
— По словам ее опекуна, да, — ответил он. — Знак это нехороший, и я опасаюсь худшего. Бедная девочка!
И не менее бедный Хоксуэлл! Эта девочка могла принести ему деньги, в которых он так нуждался. Ее исчезновение в день свадьбы оставило его в подвешенном состоянии — он не мог жениться еще раз и не мог получить деньги от ее опекуна, который настаивал на том, чтобы деньги не выплачивались до тех пор, пока суд не подтвердит факт ее смерти.
Хоксуэлл сардонически усмехнулся:
— Вот ведь черт, не так ли? Это мне стоит напиться до полусмерти, а не Каслфорду.
— Возможно, у него тоже есть на то причины, но я уже смирился с тем, что ему не нужны ни моя симпатия, ни мои утешения. Нет такой дружбы, которая длилась бы вечно.
— Верные слова, только уж очень грустные. — Хоксуэлл поднял бокал. — За Тристана Сент-Ивса, герцога Каслфорда! Пускай избавится от своих демонов.
Выпив, Себастьян сам произнес тост:
— За здоровый гедонизм и за твою нынешнюю девушку, кем бы она ни была!
— За мисс Келмслей и за надежду на то, что ее можно купить!
— А если нет, то за всех тех, кого купить можно!
Как это бывало всегда, когда они исполняли этот ритуал, Хоксуэлл поднимал бокал еще раз. За кого бы и за что бы они ни пили, он всегда думал о чем-то своем, прежде чем допить остатки спиртного из своего бокала.
Леди Уиттонбери редко разыскивала своего второго сына, так что ее внезапное появление в библиотеке, где он писал письма, немало удивило Себастьяна.
От нее исходили обычная самоуверенность и властность.
Поздоровавшись с матерью, Себастьян осведомился о ее здоровье и демонстративно вернулся к своим письмам, надеясь, что это заставит ее уйти. Увы, этого не случилось.
— Я хочу, чтобы ты знал, что я благодарна тебе за то внимание, которое ты оказываешь брату, — проговорила она.
— Я делаю это с удовольствием.
— Разумеется, это только его обязанность.
— Конечно.
— Всем известно, что он никогда не приобрел бы это звание. Как маркиз, он не должен был делать это. А ты — должен.
Себастьян отложил ручку. За окном лил унылый дождь.
— Понадобилось немало времени, чтобы вы выразили свои обвинения словами, — проговорил он. — Возможно, теперь, когда вы это сделали, вам станет легче.
